смирившийся Николаич, – в историю на деревянном коне. Еще шашку, как у Чапаева, себе выстругай.
Он отключился, отдал управление и телом, и разумом Кассандре, в какой-то полудреме прислушиваясь к ее словам. А Кассандра «сердечно» расцеловалась с Еленой, еще дюжиной братьев, сестер и пригласила всех к себе во дворец.
– Я вам еще раз расскажу свое последнее пророчество, – пообещала она, – полную версию. А может… озарение «выдаст на гора» продолжение. Расскажу, как греки будут возвращаться домой – после того, как разграбят Трою.
Троянцы такой перспективой – пророчеством, а не разграблением – очень вдохновились; обещали прийти все. Так что следующие два дня превратились в беспрерывную пирушку. Николаич, чья воля была подавлена грядущей катастрофой и гигантским количеством алкоголя, потакал Кассандре во всем. Декламировал Гомера – повторил всю «Илиаду», и, на бис, «Одиссею»; потом вспоминал других поэтов, удивляясь собственной памяти. Даже Луку Мудищева, которого вычитал в интернете тайком от Валентины, как-то удачно смог перевести на древнегреческий. Последний, кстати, вызвал самые бурные аплодисменты.
Пришел он в себя только в тот момент, когда разошедшаяся, отпустившая всякие вожжи царевна, вознамерилась присесть на горшок по-большому прямо за столом, под заинтересованными взглядами гостей. Он шугнул прислужницу с чудом древнегреческой сантехники в руках в спальню, а затем – уже на выход – гостей.
– Все, – заявил он, сумрачно нахмурив женское лицо, – концерт окончен. Кина больше не будет. Встречаемся завтра утром – на крепостной стене.
Последней пиршество, превратившееся в загульную пьянку, покидала Елена Прекрасная. С чужим мужиком, кстати. Уже от дверей она повернулась, и помахала ручкой: «Чао, крошка!». А Кошкин – впервые за эти дни – вдруг с ужасом понял, что жаждет штурма, разрушения, гибели одной из величайших цивилизаций прошлого. Чтобы всю ту ахинею, что успел наплести пьяный от вина и вины Кошкин, не успели занести в хроники. Чтобы изумленный Шлиман не прочел в раскопанных свитках что-нибудь про синхрофазотрон, или о том, что «небось, картошку все мы уважаем, когда с сальцой ее намять!». Владимир Высоцкий, кстати, у троянок и троянцев тоже пошел на ура…
Сонм распущен; и народ по своим кораблям быстрокрылым
Весь рассеялся; каждый спешил укрепиться под сенью
Пищей вечерней и сладостным сном…
Омовением и умащением тела этим утром командовал злой от похмелья и недосыпа Николаич. Потому, наверное, на крепостной стене он (вместе с Кассандрой) оказался первым. И первым же насладился деревянным памятником. А потом – когда уже позади точеной фигурки пророчицы, сегодня одетой очень скромно, собралась приличная толпа, и рядом остановился Приам – корабли греков вдруг дрогнули, и без всяких парусов тронулись от берега.
– «Все на суда собралися», – Виктор Николаевич в который раз процитировал Гомера (так, как