Давай расстанемся теперь!
Когда Курица голоден, он груб и нетерпелив. На пустой желудок он не желает выслушивать жалобы блондинки на жизнь, сочувствовать, успокаивать, ободрять. Теперь Курица был добр и великодушен, дожевывая, он поцеловал блондинку в шею. Она ощутила крошки на его губах. Она услышала, как тихонько щелкнули его челюсти, как он сглотнул остатки завтрака.
– Я же очень люблю тебя, глупая. Люблю такой, какая ты есть, – настаивал Курица, вычищая языком десны. – Давай помассирую тебе плечи.
– Ты меня бросишь, когда я рожу! – Она оттолкнула его. – Мне каждую ночь снится, что я все старше и старше! Что ты презираешь меня, трахаешь, морщась! Каждую ночь, каждую ночь! Трахаешь меня, а хочешь ее!
Блондинка ткнула в картину возле стены.
– Ты же не могла позировать! Я нашел натурщицу. Да, она привлекательная! Я не могу рисовать без страсти!
Блондинка набухла и прорвалась слезами.
Курице захотелось спрятаться, зажмуриться. Заткнуть уши, скрыть лицо, сжаться, исчезнуть, стечь струйкой по водосточному желобу. Он мог бы ударить ее, только бы не видеть этих плачущих болотно-джинсовых глаз.
– Слушай, если ты со мной так несчастлива, то… зачем нам тогда ребенок? – спросил он, выговаривая каждое слово.
Он очень обиделся, что предложение сделать массаж не встретило восторга. Каждый раз, когда блондинка позволяла себе быть несчастной, Курица воспринимал это как оскорбление. Ее несчастье было для него неблагодарностью, ножом в спину.
– Хочешь со мной расстаться?! Сейчас, когда я забеременела? Ищешь предлог, да?!
– Ничего я не ищу! Но если ты глубоко несчастна, то причина твоего несчастья – я!
– У тебя кто-то есть! Посмотри на меня! – Блондинка принялась ловить лицо Курицы.
– Нет у меня никого!
Его глаза избегали глаз блондинки, упирались, как скотина, которая поняла, что ее волокут на бойню.
– Посмотри на меня!
Курица скрытный. Не любит, когда ему в душу лезут. В такие моменты чувствует себя устрицей, которой нож между створками засунули и шуруют.
– Я не могу быть счастливой, во мне какой-то дефект…
Блондинка опала вся. Оба сидели выпотрошенные.
Собрав силы, Курица стал производить слова:
– Ты беременна. Мы так долго этого ждали. Надо радоваться. Жизнь дана для радости.
Эти фразы вытаскивали его из трясины, будто лебедкой. Зацепился за камень, за пенек и теперь медленно подтягиваешь себя.
– Ты правда так думаешь или говоришь, чтобы меня успокоить? – робко спросила блондинка, снова обхватив его лицо ладонями, ловя его глаза своими.
Он отправил взгляд прямо ей в лицо.
– Я правда так думаю.
– Какая же я дура, забеременела и страдаю, вместо того чтобы радоваться!
Окрыленный тем, что зародыш депрессии удалось раздавить, гордый своими психотерапевтическими способностями, которые, говоря по правде, порядком развились за годы жизни с блондинкой, Курица взял лепешку, стал