но сказала строго:
– Значит, и домой ты ходишь, и с родителями видишься.
Димка укоризненно взглянул на нее.
– Милочка, тебя, что же, никто никогда не обманывал?
– Обманывали.
Он поинтересовался снисходительно:
– Тогда почему ты веришь всякой ерунде?
– И всякому трепачу, ты это хотел сказать?
– Все, сдаюсь! – Димка поднял руки. – И обещаю тебя больше никогда не обманывать. А то как будто ребенка дуришь.
Он обнял ее за плечи.
– Значит, и насчет того, что приставать не будешь…
– Врал! – охотно признался он. – А ты против?
– По крайней мере, – желчно заметила Людмила, – имей в виду: если я залечу, аборт делать не буду.
– Какой аборт, детка! – Он подхватил ее на руки и прорычал в самое ухо: – Неужели мы с тобой одного ребенка не прокормим?
Балабол.
Как-то все у них произошло в первый раз странно. Слишком узнаваемо, что ли. Будто они жили вместе уже много лет и знали друг о друге все. Что кому нравится, кто как любит. По крайней мере Людмила даже охрипла от крика, который не могла сдержать, а Димка закусывал губу, чтобы не следовать ее примеру, и лишь тихо постанывал.
Потом он продолжал обнимать Люду, уткнувшись носом в ее шею.
– Я сразу понял, что это ты.
– В каком смысле?
– Что мы подойдем друг другу.
– Неужели это так редко бывает? Мужчины и женщины ведь созданы друг для друга. С универсальной резьбой, – грубовато пошутила она, потому что даже испугалась собственной реакции на то, что всегда считала не слишком интересным. Успокоила себя тем, что, как медик, она может говорить в таком тоне.
Оказалось, что она вовсе не безразлична к сексу и ей нравится заниматься этим именно с Димкой, потому что он открыл ей новый мир ощущений, для которого надо было… может, и не любить друг друга, но по крайней мере чувствовать себя единым существом… И звезды за окном теперь вспыхивали у нее перед глазами и сердце падало куда-то вниз, и замирало, и начинало учащенно биться, и от этих чувств хотелось плакать.
– Ради тебя я мог бы дезертировать из армии, – сказал он, не обращая внимания на ее приколы.
– Еще чего придумал! Я тебя и так подожду.
– А давай ты переедешь ко мне и будешь жить здесь, в моей мастерской? А когда я вернусь, мы поженимся.
С кровати, на которой они лежали, Людмила окинула взглядом квартиру, которая, видимо, была когда-то однокомнатной, а теперь безо всяких перегородок, кроме кабинетика задумчивости, была единым целым – даже кухня не выглядела отдельным помещением. Так, плита за решетчатой перегородкой и окно, в которое еда, надо понимать, передавалась в многофункциональный холл.
В холле повсюду стояли картины. А у стены – полки с красками и всякими художническими принадлежностями. И вот здесь Людмиле предлагали жить?
С другой стороны, бабка в этой квартире-мастерской ее никогда не найдет… Хотя при чем здесь бабка? На самом деле Людмиле хотелось бы приходить сюда после работы, смотреть на город днем и на звездное небо ночью.