спокойно потыкал в оголенное кипятком мясо на ноге палочкой, как делают, когда хотят убедиться, готова ли вареная рыба.
– Он скоро придет в себя. Удивительно, какой он живучий. Я не думаю, что они устроены так же, как и мы. Очень интересно, да? – спросил Дзукимото.
– Нет, – отрезал Оми, ненавидя его.
Дзукимото постоянно был настороже, и его вкрадчивость вернулась.
– Я ничего такого не имел в виду, Оми-сан, – заметил он с глубоким поклоном. – Вовсе ничего.
– Конечно. Господин Ябу доволен, что вы так хорошо все устроили. Необходимо большое искусство, чтобы огонь не слишком разгорался, но и не затухал.
– Вы слишком добры, Оми-сан.
– Вы занимались этим раньше?
– Не совсем этим. Но господин Ябу удостоил меня доверием. Я только пытаюсь порадовать его.
– Он хочет знать, сколько еще протянет этот человек.
– Не доживет до рассвета. При большой осторожности с моей стороны.
Оми задумчиво осмотрел котел. Потом поднялся на берег к площади. Все самураи встали и поклонились.
– Здесь все успокоилось, Оми-сан, – сообщил один из них со смехом, ткнув большим пальцем в сторону люка. – Сначала они переговаривались, голоса были сердитые, и несколько раз слышались звуки ударов. Двое, а может и больше, плакали, как испуганные дети. Но после этого давно уже тихо.
Оми прислушался. Он мог слышать глухой плеск воды и отдаленное бормотание. Случайный стон.
– А Масидзиро? – спросил он о самурае, который, выполняя его приказ, остался внизу.
– Мы не знаем, Оми-сан. Он не отзывается. Возможно, умер.
«Как мог Масидзиро оказаться таким беспомощным? – подумал Оми. – Поддаться беззащитным людям, большинство которых больны! Позор! Лучше бы он умер».
– Завтра не давайте ни воды, ни пищи. В полдень поднимите трупы, понятно? И я хочу, чтобы привели их главаря. Одного.
– Да, Оми-сан.
Оми вернулся к огню и дождался, когда варвар откроет глаза. После этого он направился в сад и доложил, что, по словам Дзукимото, пытка еще мучительней на ветру.
– Ты посмотрел в глаза варвара?
– Да, Ябу-сама.
Оми встал на колени позади даймё в десяти шагах. Ябу оставался неподвижным. Лунный свет затушевал его кимоно и высветил рукоятку меча, похожую на фаллос.
– Что, что ты увидел?
– Безумие. Сущность безумия, я никогда не видел таких глаз. И беспредельный ужас.
Мягко упали еще три лепестка.
– Сложи о нем стихи.
Оми пытался заставить свой мозг работать. Потом, желая быть точным, продекламировал:
Его глаза
У края преисподней —
Вся боль
Заговорила в них.
Крики неслись вверх, они стали слабее, но расстояние, казалось, делало их пронзительнее.
Ябу произнес нараспев:
Если вы позволите
Их холоду достичь
Больших глубин,
То