и получают, – мрачно промолвил Халлам. – Мой друг, вы слишком давно покинули Англию и ничего не знаете о «новой женщине».
– А вы знаете, – улыбнулся Джон.
– Да. От сестры моей жены. Это страшная женщина. Старая дева. Она вполне могла выйти замуж, но куда там! Ее хлебом не корми, дай поговорить о раскрепощении женщин да о равноправии. Представьте, она верит, что женщины скоро получат право голосовать.
– Такого никогда не будет!
– Я так до этого точно не доживу. Но мне пора заняться своими обязанностями. Мы уже почти прибыли.
Когда капитан удалился, другой молодой человек, стоявший в сторонке и слушавший их разговор, подошел к Джону.
– Послушать тебя, так ты просто бессердечный дьявол какой-то, – заметил он.
– Вовсе я не бессердечный, – возразил Джон. – Просто меня привлекает определенный тип женщин…
– Куклы, которые открывают рот только для того, чтобы сказать: «Какой же вы замечательный!» или «Какой же вы умный!»
Джон усмехнулся.
– А что в этом плохого?
– Это только поначалу неплохо, – увещевал Бенедикт. – А представь, каково провести так всю жизнь? Это же невообразимо скучно!
– Твоя беда в том, что ты родился в семье образованных женщин, – серьезно произнес Джон.
– Верно, мать и сестра у меня очень образованные женщины, но не бойся, старина. С ними тебе встречаться не придется. Если я расскажу им о твоих взглядах, они не захотят видеть тебя в своем доме.
– Но, Бен, разве они тебя не пугают?
– Нет. Я вырос с умными женщинами, так что мне это кажется вполне естественным. А тебя испортили восточные женщины, которым нечем заняться, кроме как думать о своих мужчинах да соглашаться с ними.
– Чем же это плохо? – с невинным видом поинтересовался Джон.
– Иди ты к черту! – добродушно воскликнул Бенедикт. – Я не верю, что ты такой плохой, каким хочешь показаться.
– Может, и не такой, – усмехнулся Джон. – Но почти.
С этими словами он спустился с мостика на палубу, где с небрежной грацией облокотился на ограждение борта и стал наблюдать за приближающимся берегом.
Бенедикт Кенли, друг Джона, иногда сопровождавший его в путешествиях, считал его человеком неблагодарным и бездушным.
Джон как будто не замечал выгод, которые давала ему его высокая, поджарая фигура и мужественное лицо, думал Бенедикт, с грустью осознававший, что сам он не наделен хорошим ростом. Лицо же у него было круглое, картинное. Некоторых девушек привлекало его доброе сердце, но не настолько, чтобы влюбиться в него, с сожалением вынужден был признать он.
Но Джона Честера, который мог получить любую женщину, казалось, заботила исключительно собственная свобода.
– Бессердечный, – сказал Бенедикт.
– Послушай меня, Бенедикт, – сказал Джон. – Мужчина должен быть немного бессердечным, если не хочет осложнений.
– У тебя и так в жизни одни осложнения, – заметил Бенедикт, что было совершенной истиной.
– Это просто флирт.