знаете, как меня зовут?! – вскричал он.
– Если вы хотите сохранять инкогнито, – улыбнулся Холмс, – советую вам отказаться от привычки писать свое имя на подкладке шляпы, или, по крайней мере, не показывать ее тому, с кем разговариваете. Я хотел сказать, что мы с моим другом выслушали немало тайн в этой комнате и многим сумели помочь восстановить душевное равновесие. Уверен, мы и вам поможем. Я вижу, ваше дело не терпит отлагательств, поэтому, может быть, вы сразу приступите к изложению фактов?
Наш посетитель снова провел рукой по лбу, словно перед ним стояла тяжелая задача. И каждое его движение, и выражение лица выдавали в нем человека замкнутого, необщительного, наделенного чувством собственного достоинства, человека, который привык скорее скрывать свои раны, чем выставлять их напоказ. Он неожиданно махнул рукой, словно отбросил последние сомнения, и приступил к рассказу.
– Вот факты, – сказал он. – Я женат. Уже три года. Все это время мы с женой жили счастливо и любили друг друга так сильно, как только могут любить друг друга мужчина и женщина. За все это время мы с ней даже ни разу не поспорили, у нас во всем царила гармония – в мыслях, в словах, в делах. Но теперь, начиная с прошлого понедельника, между нами как будто выросла стена. Мне начинает казаться, что в жизни моей жены и в ее мыслях появилось что-то неизвестное мне. Мистер Холмс, она стала превращаться в другую, совершенно незнакомую мне женщину. Мы отдаляемся друг от друга, и я хочу знать почему. Прежде чем продолжить, я хочу, чтобы вы знали: Эффи любит меня. В этом нет никаких сомнений. Любит всем сердцем, так, как никогда раньше не любила. Я это знаю. Чувствую. Об этом я даже не хочу спорить. Мужчина всегда чувствует, когда женщина любит его по-настоящему. Но эта ее тайна… Пока все не разрешится, у меня на сердце будет лежать камень.
– Пожалуйста, ближе к делу, мистер Мунро, – несколько нетерпеливо сказал Холмс.
– Я расскажу вам все, что знаю про Эффи. Когда я ее впервые встретил, она была вдовой, хоть и молодой… Ей было всего двадцать пять. Тогда ее звали миссис Хэброн. В ранней юности она уехала в Америку и жила в городе Атланта. Там она вышла замуж за этого Хэброна, адвоката с хорошей практикой. У них родился сын, но эпидемия желтой лихорадки, прокатившаяся по городу, унесла жизнь и ребенка, и мужа. Я видел свидетельство о его смерти. После этого оставаться в Америке Эффи не могла, поэтому вернулась в Англию и поселилась у своей тети, старой девы, которая жила в Пиннере, это в Мидлсексе. Может быть, следует упомянуть, что муж оставил Эффи приличное состояние, что-то около четырех с половиной тысяч фунтов, которые к тому же были им очень удачно вложены и приносили в среднем семь процентов. Когда я познакомился с ней, она прожила в Пиннере всего полгода. Мы полюбили друг друга и уже через несколько недель поженились.
Сам я торгую хмелем, и при моем доходе в семьсот-восемьсот фунтов денег нам хватает. Поэтому за восемьдесят фунтов в год мы сняли хорошую виллу в Норбери. Знаете, она очень похожа на маленький уютный сельский домик, хотя и находится совсем рядом с городом. Чуть