мой, я бы с удовольствием послушал тебя дальше, но совсем слаб стал. Совсем. У меня так голова болит, давай я послушаю тебя завтра, а?
Адриан с каждым его словом по-настоящему, как это могут только дети, расстраивался все больше, и молча вышел из покоев. Еще несколько мгновений и из коридора послышался тихий, тщательно скрываемый плач. Адела поспешила выйти, Артур сказал то ли ей, то ли сыну вдогонку:
– Что за хлюпик! Я же сказал – завтра!
– Мы все надеемся на то, что завтра ты умрешь, – обернувшись через плечо, сказала Адела.
Она догнала Адриана. Сын, завидев ее, быстро вытер щеки ладошками, Адела присела, чтобы быть на уровне его глаз.
– Я послушаю, как ты читаешь.
– Да ты постоянно слушаешь. Я хотел, чтобы папа послушал, – мокрые ресницы слиплись, и теперь он еще больше походил на игрушку-пупса.
– Папа… Устал, – она вздохнула. Нет. Своему сыну она врать не станет, – Твой папа – кретин, Адриан. Что уж тут поделать.
Когда она говорила об Артуре что-то в таком духе, Адриан всегда чуть испуганно, но спокойно смотрел на нее. Адела знала, она видела это в его глазах – у него пока не хватало духу согласиться с ней вслух. «Но это пока. Какой все-таки славный, какой прекрасный растет человек, что боится быть невежественным, что боится вести себя низко. Как мы похожи».
Она одобрительно положила ладонь на его плечо, и обернулась на Артура, глядящего на них из кровати в своих покоях.
– Спи, Артур, или лучше позови монаха. Тебе нужно исповедоваться.
Напоследок послав страже Адриана взгляд «я-разберусь-с-вами-позже-придурь», она зачем-то проследила за удаляющимися спинами, пока Адриан не свернул направо, в коридор по направлению к своей комнате, только потом пошла сама. Нужно было пройти по тому же коридору, но свернуть в другую сторону. Звук мерно цокающих каблуков помогал сосредоточиться. Адела успокоила сердцебиение и сцепила руки в замок. «Терпеть еще совсем недолго», но она даже не представляла насколько – вдруг Артур закашлял. Так сильно, что было слышно сквозь закрытые толстые двери. Сильнее, еще сильнее, но Адела продолжала идти. Он позвал ее, она не откликнулась. Он кашлял, еще и еще, кашлял так сильно, что она остановилась, и стража чуть не налетела на ее спину.
– Простите, Ваша Милость.
– Тихо.
Тишина. Ни звука. Он мог просто прекратить терзать горло, но… Адела чувствовала, что-то не так. Она резко развернулась и быстро пошла обратно.
Тогда она была с ним в его спальне и читала при свече.
Артур позвал ее сонным, как всегда чуть надтреснутым голосом. Она сделала вид, будто не слышит. Чуть заскрипела кровать, потом отчетливый звук босых ног, идущих по камню. Затем до Аделы донесся тяжелый удар и тот же надтреснутый голос вскрикнул от боли. Адела сначала и головы не повернула, потом бросилась в темноту комнаты. Эта была первая ночь после смерти его последней любовницы – ведьмы из какой-то таверны, брошенной на Арену, и последняя ночь, когда он передвигался самостоятельно. Прошел почти месяц – он не двигался. Кожа пожелтела и потрескалась, глаза