с чёрными смышлёными глазами.
О том, чтобы лично присутствовать на крестинах, не могло быть и речи. Не говоря уже о том, чтобы быть там крёстным отцом. Дон Фелипе, повторяем, всерьёз собрался дожить до старости. О том, чтобы не присутствовать на крестинах третьего сына Пабло Эскобара, не говоря уже о том, чтобы отказаться от чести быть там в качестве крёстного отца, не могло быть речи тем более. Опять же потому, что дон Фелипе собирался дожить до старости, несмотря на разные обстоятельства и прочие издержки профессии.
Так вот и получилось, что за полчаса до того, как дон Фелипе сел в принадлежащий ему двухмоторный «Твин-бич» и поднялся в воздух, приказав пилоту взять направление на юг, но не назвав конечной точки путешествия, – за полчаса до этого события банкир и соратник дона Феликс Эухенио Лопес вдруг поделился кое с кем некой интересной информацией. Любуясь в иллюминатор с высоты десять тысяч футов белоснежными океанскими лайнерами, которыми, как хорошая мичоаканская колбаса – чесноком, были нашпигованы все пятьдесят миль Панамского Канала, Фелипе Ольварра позвонил в дом Эскобара, чтобы сообщить хозяину, что он уже совсем рядом, и, если всё ещё не выслали, то уже можно высылать за ним лимузин.
Личный secretario наркобарона долго извинялся перед высоким гостем за то, что крестины оказались сорваны по независящим от его хозяина обстоятельствам, клялся всеми святыми, что его хозяин лично расправится с проклятыми собаками, испортившими нам всем великий праздник, несмотря на то, что пока что мы несём потери в живой силе и технике, затем предлагал дону Фелипе лучший в мире отдых в пятизвёздочном отеле на Багамах, принадлежащем его хозяину, причём обещал выгнать из отеля всех постояльцев до единого, чтобы никто не мешал глубокоуважаемому сеньору Ольварре вкушать заслуженный досуг.
Дон Фелипе, в свою очередь, сославшись на занятость, отказался от заманчивого предложения и вежливо, но сухо просил передать хозяину его а) глубочайшее уважение, b) глубочайшее сожаление, с) искреннейшее пожелание надрать задницу мерзавцам, покусившимся на святое, после чего велел пилоту поворачивать обратно.
Secretario после этого разговора прожил ещё минут семь, а Лопес навеки попал в анналы ЦРУ под оперативным псевдонимом «банкир» и, увы, стал вечным носителем тайны о контактах своего хефе с гринговской разведкой.
Так вот и жил Фелипе Ольварра, этот ещё не старый относительно безвредный сеньор в своей долине, руководя оттуда через верных людей своими не вполне законными с точки зрения городских крючкотворов предприятиями – на северной границе и вполне законными – по всей стране Маньяне. Нынешней весной ему стукнуло примерно 55. Правда, выглядел он значительно старше от многотрудной жизни своей, и его sicarios за глаза называли его el viejo – старик. Вообще же у него было много разных прозвищ. Где-то называли его Долинным Доном, где-то – Тихим Доном, где-то – Старым Кротом, намекая на его бизнес на северной границе, где-то – Сеньор-Деньги-Вперёд.
Что касается денег,