свыше 800 наложниц. И, как ни крути, как ни говори о «перерождении» Владимира после принятия Крещения, но организм не обманешь и прошлых утех не забудешь. Скорее всего, с утратой мужской силы, повседневная жизнь утратила для Владимира весомую долю привлекательности. Правда, в преданиях упоминается о сожительстве Владимира с некоей «неизвестной мачехой Ярослава» после смерти Анны; но не было ли это своеобразной пиар-акцией, призванной поддержать в народе миф о мужской полноценности самодержца?
Все прочили в преемники властителю обласканного им сына Бориса, но… Владимир никогда не шел на поводу у общественного мнения. Скорее – наоборот. В июне 1015-го Владимир приказывает князю Борису идти с дружиной на Новгород – усмирять непокорного Ярослава. С Богом, сыне, вперед, на брата!
И вдруг отменяет свое решение: иди, мол, сынок, на восток, поищи там печенегов, сдается мне, они там где-то рыщут… Я же просветленный все-таки…
15(28) июля 1015 года столь же неожиданно Владимир (не иначе как вследствие озарения) приказывает выпустить из темницы сына Святополка и его жену, объявляет им полное прощение. И удаляется в загородную резиденцию Берестово – как говорится, подальше от лишних глаз. В тот же день (как о том объявят киевлянам не сразу, а через неделю), в этом самом Берестове князь Владимир и отдает Богу душу. Там же, при церкви, его и «хоронят». Трупа никто даже мельком не видел, а останки сгинули позже, при нашествии татар.
Князь Борис, истомленный поисками печенегов, в безводной степи узнает от гонца о смерти своего отца, князя Владимира Святославича, и вокняжении освобожденного из тюрьмы Святополка. Дружина Борисова взбудоражена: смена власти – это всегда повод пополнить карманы! «В Киев, княже»! – призывают воины своего начальника. Вместо этого Борис торжественно признает власть своего старшего (сводного) брата Святополка и… дружина покидает Бориса. То ли по его настоятельному приказу (это – летописный вариант изложения событий), то ли – по иным, шкурным причинам.
Князь Борис остается в шатре. Он явно чего-то (или – кого-то) ждет…
А вместе с господином своим ждет в шатре сподвижник его Георгий. Вот два трупа-то и нашли в шатре спустя несколько дней. Степная июльская жара не оставила никакой возможности опознать тела убитых, оставалось лишь констатировать, что здесь «злодейски умерщвлены князь Борис и болярин его Георгий». Других свидетельств подлинности трупов не обнаружилось.
Но спустя какое-то время «обнаружился» близ Торжка некий богатый «и вельми книжный (образованный – Авт.) муж именем Ефрем», ставший благодетелем для окрестных жителей. Щедро помогал беднякам, построил странноприимный дом, церковь, а за ней – и монастырь. И назвал он свою обитель в честь убиенных (?) Бориса и Глеба, сыновей Владимира-Крестителя. Хотя до канонизации этих первых русских святых было еще далеко… Но отцовские чувства опережают людскую похвалу! И не кто иной, как Ефрем Новоторжский, более других хлопотал о всецерковном прославлении Бориса и Глеба.
Почему