за полдень, тень от деревьев иногда накрывала повозку. Яркое светило разбудило стрекоз и бабочек, последние порхали в поисках цветов, которых уже почти не осталось. Повозка то и дело подпрыгивала на неровностях дороги.
Ты не жди меня, жена,
У меня любовь – война…
Это затянул старую солдатскую песню один из стражников.
Внезапно все остановились – и повозка, и всадники.
– Эй, что там, впереди? Чего встали? – прорычал Бергерклик и, привстав на повозке, глянул вперёд.
От картины, которую он там увидел, редкие волосы на его голове поднялись, а лоб покрылся испариной. Стражники остановились и сбились в кучу, не в силах вымолвить ни слова. Их лошади раздували ноздри, жались к придорожным кустам и пятились назад, словно впереди их ждала волчья стая. А там, преграждая путь всадникам и повозке, стоял звериного вида здоровенный человек с рыжей бородой. Из-под густых нахмуренных бровей жёлто-зелёным светом угрюмо сверкали его глаза. А губы сложились в тонкую дугу, с опущенными концами. По пояс обнажённый, он демонстрировал могучее телосложение, а росту в нём было столько, что сидящий на лошади всадник едва ли мог сравняться с ним. В руках верзила держал галерное весло, взмахнув которым, мог бы легко посшибать с коней всех всадников. Этим веслом он и преградил дорогу стражникам.
Почти минуту никто не мог проронить ни слова. Огромный человек обвёл взглядом всю процессию, затем глухим голосом, от которого затряслись поджилки даже у бывалых воинов, произнёс:
– Отпустите мальчишку!
Тотчас Томас Мильхер свесился с коня и двумя движениями перерезал путы на руках и ногах пленника.
– Ты свободен, – сказал тому Бергерклик.
Парнишке не пришлось повторять дважды: он бросился наутёк сквозь кусты, словно заяц. Его проводили взглядом все стражники. Когда же они повернули головы обратно, то на дороге никого уже не было. Путь был свободен.
Мальчишка стремглав мчался домой. Он не разбирал пути, а сердце рвалось из его груди от радости. Он ловко перепрыгивал через ямы и канавы, торчащие корни сосен и многочисленные лужи. Вскоре показалась деревня Люменфалль, а там и родной дом!
– А вот и Пауль! – закричал Иеремия, распахивая объятия. – А мы думали, что тебя заграбастали стражники!
Встревоженная мать подбежала и, желая заключить сына в объятья, неловко схватила его в охапку.
– Успокойся, мама, ты же видишь – я дома!
Но она не могла сдержать слёз. Лица братьев посветлели.
– Нашего Пауля никто не сумел догнать! – радостно воскликнул Курт. – У него такие быстрые ноги, что за ним и на лошади не угонишься!
– Подождите, – не дал до конца выразить свои чувства братьям, Пауль. – Меня всё-таки поймали, связали и бросили в повозку…
– О, господи, – прошептала мать.
– … И повезли в Янтарный суд…
– Но как?.. Как ты спасся?
– Вы не поверите, –