бесследно канул в ночь.
В далекой отчей стороне,
Деды судачат о войне:
Тимоха сплюнул и признался:
– С германцем, в Первую, братался ….
– Виновен в том ведь не народ,
А фюрер нации, урод —
В газетке нынче прочитал.
– Ты, грамотей, войны не бачив:
Я с вшой в окопе – ты батрачив.
На що мини цей пустобрех?
Сыны на фронте, вси, у трех!
– А, мой, Максим, хиба не в счет?
Танкистом значится. Почет!
Та, ладно, куму! Не серчай,
Пишлы у хату – с тмином чай!?
– Стой! Федька Прасол йде к гурту, —
(Задеть соседа – По-нутру)
С бревна Иван чуть привстает,
Мозольну руку подает.
– Письмо пришло, прислал Алеша?
Партийному там легче ноша:
Политруком, небось, при штабе?!
Покойней жить тебе и бабе.
Протяжно, Федор, так вздохнул,
Достал кисет, табак свернул,
Цигарку прикурил о трут:
– Ну, бабы-стервы, вечно врут.
Пропал Алеша наш давно —
Из части, где служил, письмо.
Их много там попало в плен,
Али лежит в земле, уж тлен…
Тот голос, что внутри кричал,
Просил за сына, умолял;
От нервов тиком ус дрожал,
Сглотнув слюну, вновь продолжал:
– Тимошка, я про што слыхал,
Что фрицы близко – не брехал?
– Лежит у ног врагов Донбасс…
Да вой разрывов… Боже, спас ….
– С утра рассыльный приезжал,
Расстроено пакет держал.
Политотдел собрал «буклеты»,
Спасают книжки, партбилеты ….
С осенним закатом виднелись вдали,
В расцветке багровой, зловещи огни.
То в мирную жизнь прорывалась война:
Горела земля и страдала сполна.
С трудом форсируются реки,
Вопрос просушки в ранг возрос;
Воспалены, не дремлют веки,
А поутру знобит – мороз.
Изнеможен. Висит на теле,
Под полой, «шмайсер» – автомат.
Не сам он шел на самом деле —
Им двигал в «пятках» компромат.
Не видел ведь никто убитым,
А, куда делся – вот вопрос?
Не может воин быть забытым,
А, если плен, молвой оброс?
До боли мучают сомненья —
В земле таится партбилет;
Поймут ли там, в судьбы сплетенье
Иль буду горько я жалеть?
Отбросив тягостные мысли,
Маршрут дальнейший продолжал;
Алеша понял – брови свисли:
За фронтом он домой бежал!?
Собрать всю волю, не забыться —
Как больно будет осознать:
Столь пройдя, чтоб не пробиться …?
И мысль об этом надо гнать.
Так было дело под Горячим,
Когда подумал – «Вот, конец!»,
Старик приметил оком зрячим:
– За зря погибнет. Чай, боец?!», —
С трудом затиснувши на дровни,
Промолвил кляче: «Гей, пошла!», —
А сверху