тела жадно ласкают благодарные партнеры. Уже под утро Геракл, уставший, как никогда раньше в этой жизни, с трудом натянул на себя остатки одежды, вышел на улицу, и сел на покосившуюся лавочку. Покопавшись в памяти, он нашел подходящий анекдот:
А давайте и правда беречь мужчин! Их же меньше! На всех может не хватить… Давайте относиться к ним гуманнее! Поймали вечером – отпустите… утром!
Рядом недоуменно прислушивался к словам незнакомого языка староста селения.
– Не знаю, что за странные слова говоришь ты, благородный господин, – негромко засмеялся он, – но на Бранжьену твое заклинание вряд ли подействует. В своей страсти она ненасытна; а уж если ей понравился парень… Судя по тому, что ты вышел, хоть и с трудом, а она по-прежнему спит, теперь тебе от нее не избавиться, господин Тристан. Единственный выход – немедленное бегство!
На высокое крыльцо выскочила чаровница, обмотавшая вокруг стана платье. Увидев Тристана, блаженно щурящегося на утреннее солнышко, она облегченно вздохнула и рухнула рядом, потянувшись так широко и заразительно, что платье практически полностью сползло на скамью, и дальше – на травку; а староста замер рядом с открытым от изумления ртом. Геракл представил себе, что вот так же с вожделением и некоторым испугом на девушку смотрит король Марк, и…
В-общем, вместе с шестеркой гребцов в дальнейшее плаванье отправились, кроме богини с полубогом, еще и конь Тристана и новая служанка королевской невесты – Бранжьена. Сам герой почти целый день проспал на палубе; лишь однажды, когда лодка пристала к берегу на поздний обед, проснулся от нежного прикосновения девичьей ладошки. Во сне Тристан в очередной раз переживал ночное приключение, поэтому открыл глаза со вздохом на губах: «Бранжьена!», – и тут же попытался вскочить, увидев перед собой смеющуюся богиню. С Артемидой он поделился своими планами еще на берегу, и потому совсем не удивился, когда она показала взглядом на штаны Геракла, едва не лопающиеся от напора плоти.
– Да уж, – похлопала она по плечу смущенного полубога, – чувствую, что от «яблочка», которое ты собрался преподнести своему королю вместо свадебного подарка, до конца плаванья останется один огрызок…
А ночью, не дожидаясь, когда остальные путешественники отойдут ко сну, Бранжьена опять ловко подкатилась под бочок Тристана, готовая к новой «схватке»…
Река на равнине несла свои воды медленно; гребцы, расслабленные палящим солнцем и равнодушным отношением господ к их трудовым подвигам, ворочали веслами еще медленней. На четвертую ночь Тристан был готов вскочить на пасущегося рядом коня и умчаться прочь – все равно куда, лишь бы подальше от ненасытной вельдки. В то же время что-то неизмеримо могучее тянуло его к этой девушке; не любовь, и не другое подобное человеческое чувство. Только теперь Геракл понял, почему староста не раз обмолвился о колдовстве, а главное, отчего он так легко отпустил