о Шеуде, жалея ее рассудок, сын Огдая упоминать не стал.)
– О Дью! Он мне никогда не нравился, этот старик! Мне всегда казалось, что вместо глаз у него крючья, которыми он сдирает с меня и одежду, и даже кожу. Хотя он всегда так сладко, так ласково говорит со мной. «Моя большеглазая зверушка… Птичка нежноголосая…» Но ведь надо рассказать о нем всем! Мужчины схватят его и заставят вернуть искры. И Крей вернется!
Дью усмехнулся с горечью.
– Если уж даже Хиваро, который мало похож на круглого дурака…
Его прервал вломившийся в хижину охранник – разъевшийся и неповоротливый Хлеш, чьи кожаные одежды с трудом сходились на объемистых боках.
– Ты что, беспутная девчонка, не знаешь, что с ворами нельзя разговаривать?! – набросился он на девушку. – Хочешь заразиться от его дыхания и тоже стать нечистой на руку? А ну, прочь отсюда!
– Оставь ее! – захохотал появившийся из-за спины Хлеша долговязый Утто. – Неужели не понимаешь: она хочет наобниматься с ним напоследок, пока он еще может делать это двумя руками!
– Понимать-то я понимаю! – ответно захохотал Хлеш, трясясь всем телом. – Но все-таки пусть выматывается отсюда поскорее! К тому же руки в этом деле – не главное. Когда мы вышвырнем его из селения, пусть любезничает и развлекается с ним, сколько захочет, где-нибудь на зеленой травке!
Найя залилась густым румянцем. Покраснели даже шея и ключицы. Она затравленно переводила глаза с одного из гогочущих мужчин на другого.
– А ну, заткнитесь, вы! – крикнул Дью, вскочив на ноги и сжав кулаки. – Пошли вон отсюда!
– Ого! Ты показываешь зубки, щенок? – Хлеш перестал хохотать и уставился на мальчика, изображая крайнее удивление. – Недолго тебе осталось хорохориться! Скоро ты подожмешь хвост и будешь скулить, умоляя о прощении, презренный воришка! А ты, – повернулся он к Найе, – быстро же ты забыла своего жениха! И на кого ты его сменила, жалкая дурочка…
– Дурочка, полная дурочка! – согласился Утто, покачивая длинноносой головой.
Найя, всё такая же бордовая, стрельнув в охранников сузившимися от негодования глазами, неожиданно выпалила:
– Уж наверное, я буду слушаться не вас, неотесанные наглецы, а старого Хиваро! Это он велел мне не уходить, пока пленник не съест всего, что я ему принесла – чтобы не мог уморить себя голодом, прежде чем получит заслуженную кару! Это он велел мне разговаривать с ним, чтобы он проболтался, что именно хотел стащить у Вьюхо! А ну, прочь отсюда!
Охранники, опешившие от дерзости и напора, так не вязавшихся с робким обликом девушки, раскрыли рты. Первым опомнился Утто:
– Ну, если Хиваро велел, то конечно… Мы ведь не знали. Мы думали, ты просто любезничаешь тут с ним. Ведь с ворами нельзя…
– Как будто я без вас этого не знаю! А ну, убирайтесь, живо! Он еще не всё съел.
Дью метнул на девушку удивленно-одобрительный взгляд.
Мужчины, благоразумно решив не навлекать на себя гнев старого Хиваро, вывалились наружу и закрыли дверь.
– Послушай, –