долгая память, молодой человек. Я служил твоему отцу и деду, и прадеду пять с лишним сотен лет и помню каждый день этой службы.
– Прости, но не в моей власти отпустить тебя на волю прямо сейчас, – я прекрасно чувствую намеки и недоговоренности.
– Да я и не прошу, – пробормотал Стэфан.
Амнис разрывался – с одной стороны он давно жаждал отправиться в Изначальный огонь, чтобы присоединиться к своим, да чего уж там скрывать – и моим родичам, а с другой стороны, я не помню, чтобы он радовался от осознания того факта, что я когда-нибудь умру. Ведь главное условие освобождения духа из доставшейся мне по наследству трости – смерть последнего потомка в той семье, которой он служит. То есть, в данном конкретном случае последний потомок: лучэр Тиль эр’Картиа – я.
– Ты слышал, о чем вчера говорили в летнем павильоне за пятичасовым чаем? – старина Стэфан меняет темы так же легко и быстро, как я перчатки.
– Порази мое воображение, – я прибавил шагу. – О чем, кроме предстоящих скачек, войне, дел в колониях и биржевых сводках они могут говорить? О том, как помирить сынов Иенала с выходцами из Малозана? Или как выгнать из Пустырей скангеров? А быть может, речь шла о том, что Комитету по рассмотрению гражданства пора жить своим умом и поменьше мозгами мэра? Последний бунт, когда недовольные малозанцы порезвились в Прыг-скоке и разнесли три квартала, а затем полезли в Холмы, нашу городскую управу явно ничему не научил. Я слышал, что ка-га и махоры недовольны тем, как движутся дела с наследованием права гражданства. На мой взгляд, Городскому совету стоит как можно быстрее разобраться с этим делом, если он, конечно, не хочет чтобы в Дымке и Пепелке, действительно, был лишь дым и пепел. Фабрики Рапгару пока еще нужны.
– Нет. Совсем не об этом. Речь шла о том, что в районах Иных завелся пророк, мой мальчик.
– Очень интересно. Но не удивительно. В наше веселое время пророки лезут из-под земли быстрее митмакемов,[4] испуганных затяжным ливнем над Королевством мертвых.
– Я склонен обратить на него твое драгоценное внимание, о мудрейший, по той лишь причине, что он несколько отличается от сонма остальных шарлатанов, – в голосе Стэфана звучали саркастические нотки.
– И в чем же его отличие, мой неугомонный дух? Неужели у него нет в копилке пророчеств о возвращении Великой тьмы,[5] кровавом дожде с темных небес, хищных жабах, гибели девственниц, возвращении сынов Иенала на родину и о том, что какой-нибудь скангер с помойки в скором будущем займет место Князя?
– Ты сегодня очень многословен, – укорил меня амнис. – Тебя настолько вывело из равновесия появление Клариссы?
– Скорее уж ее братцев-идиотов. С удовольствием выбил бы из них душу, – проворчал я, взяв шляпу за тулью и приподняв ее, когда мимо, в открытой коляске, проехала благородная дама, судя по всему направляющаяся в Отумхилл. – Так что там насчет твоего пророка?
– Говорят,