была закрыты, а она сама лишена избирательных прав за использование наёмного труда – речь шла о двух её сестрах. В эту трудную минуту ей на помощь пришёл Станиславский, снова пригласил в театр делать костюмы. Страшным летом 1941-го Ламанова должна была уехать в эвакуацию вместе с МХАТом. Но, совсем как в финале «Вишнёвого сада», её «забыли». Она села на лавочку и умерла. 80-летнее сердце остановилось. Хохлова, Брик, Судакевич были моделями Ламановой. Александра Сергеевна снималась в её туалетах для зарубежных модных домов для того, чтобы сшить у неё одно шёлковое платье.
Людмилу Семёнову должно назвать звездой ленинградского кинонебосклона: из полутора десятка ролей в немом кино одна имеет московскую прописку, правда, незабываемая, в фильме «Третья Мещанская». Другие – в фильмах ΦЭКСов, Эрмлера, Червякова. Семёнова и родилась в Петербурге, в последнем году XIX века, 1899-м, а всю свою долгую жизнь делила между родным городом и любимым – Москвой. Отец был крупным военным, мать – оперной певицей, выступавшей и в Мариинском театре, и в провинции. Девочка росла боевой, смелой и предпочитала играть с мальчишками. Она зачитывалась романами Жюля Верна и идеалом её был капитан Сорвиголова. Мечтала стать разведчицей. С детства очень хорошо рисовала, что позднее помогало ей самой отлично гримироваться. В гимназии легко давались языки. Не потому ли так изысканно звучали потом на эстраде песенки по-французски и по-немецки. С малолетства её учили музыке, танцам, пению. Неудивительно, что к восемнадцати годам, когда жизнь забросила Людмилу в Москву, она посещала все новомодные студии пластики и балета – Веры Майя, Инны Чернецкой, Студию эксцентрического танца. Одновременно Людмила закончила Киношколу Б. Чайковского как драматическая актриса. Но главным её учителем стал Η. М. Фореггер, главной школой руководимый им Мастфор – Театр малых форм. Здесь Семёнова сформировалась как универсальная исполнительница – отлично танцующая, поющая, играющая то пародийно, то всерьёз, в разных жанровых и стилевых манерах. Точно с зарисовками будущих киноролей она выходила на эстраду то нэпмановской дамочкой, то матрёшкой, то уличной девчонкой, а то и Кармен («Кармен в лесу», ответ-пародия мейерхольдовскому «Лесу»). Дебют в эстрадном обозрении «Хорошее отношение к лошадям» в ночь под Новый 1922 год сделал её знаменитой. Особым успехом пользовались хореографические пародийные номера, поставленные Фореггером,– сцена безумия Жизели, умирающий лебедь. Отбиваясь от возмущённых балетоманов, он уверял, что так хотел защитить классику от эпигонов и халтурщиков. Вся в чёрном, со «сломанной» рукой на перевязи, Семёнова кубарем выкатывалась на сцену из-за кулис и долго «умирала», пока не переставали вибрировать кончики пальцев. Её эксцентричная пластика, сложнейшая акробатика вызывали взрывы смеха и аплодисментов. И ей совсем не страшно было соседство в одном концерте с примой Большого Екатериной Гельцер. С Фореггером актрису связывали не только творческие отношения, и когда он перебрался в Ленинград,