не сон, а самая настоящая явь.
Николай хотел добраться домой и только тогда распечатать конверт. Но это было ему не под силу, к тому же оно становилось угольком, жарило его прямо в сердце. Пробравшись в небольшой сад, он присел возле каштана. В нетерпении, дрожащими руками, распечатал письмо. Стоило ему взглянуть на почерк, как всё становилось ясным.
«Уважаемый, Николай Тимофеевич, приезжаю в гости, на лечение. Говорят городок у вас тихий и спокойный. Приезжаю 29 мая сего года. Железной дорогой. Адрес Ваш мне известен. До встречи!
С поклоном, София Р.»
Григорьев сложил письмо обратно в конверт и сунул его в карман.
Что оно означает, он прекрасно понимал, потому и направился домой в весьма подавленном настроении.
3
Как и думалось Николаю – кому-то хотелось оставить последнее слово за собой. На его улочке, как бы случайно, ему навстречу шла цветочница, но уже с опустевшей корзиной. Неужели осмелится первая заговорить? – спрашивал себя Григорьев.
Осмелилась.
– Ах, Николай Тимофеевич, вы меня как будто преследуете?! – Протараторила Кокошина. – И письмецо видать, получили – лицо у вас очень серьезное.
– Получил, – нехотя согласился Николай.
Людмила Ивановна деланно всплеснула руками, даже корзина не была тому помехой…
– Неужто отзывают! Ох, несчастье-то какое! А какого хорошего мнения о вас здешние родители! Конечно, куда нашему городку до столиц. Там балы, там-то жизнь.
Николаю очень хотелось нагрубить этой въедливой гадюке, но положение у него было не то – по крайнем мере в ближайшее время он никуда не уезжал. А значит, еще нужно соблюдать приличие и перемирие.
– А вам-то чего беспокоиться, у вас детей-то нет.
Григорьев понимал, что получилось весьма жестоко и зло. Но что получилось, то получилось.
Но Кокошина, великая актриса, мгновенно совладала с собой. Как будто пропустила мимо ушей последнее колкое замечание учителя. Очень спокойно ответила.
– Ох, не такой уж вы лакомый кусочек! Не за вас я волнуюсь! А за Арину нашу! Слишком она болеет за вас. А вы же можете и уехать, али чего другого натворить. А ей бедняжке-то как!
Кокошина напоследок улыбнулась грязной, слащавой, всезнающей улыбкой.
Николай был зол, потому, отбросив все нужные при случае приличия, молча поковылял к своей избе-школе.
Но чем ближе он подходил к месту своего квартирования, тем ощутимее было его сомнение. Шаг его понемногу замедлялся, пока он, наконец, в нерешительности не остановился по среди дороги. Год был потрачен почти впустую, он не смог ничего проделать, что говорило о его работе здесь, так же ничего не сделал, чтобы избавиться от тех цепей, которые его сковывали. Он начинал понимать свою ошибку, что он всё пустил на самотек. Нет, теперь он этого не допустит, он должен предупредить события, которые должны последовать. Он развернулся на 180 градусов и направился обратно к центру города.
Теперь Григорьев держал свой путь к дому графини