хорошо, – прошептал Паг Ви. – Посмотри, у него живот набит плотно, он все-таки съел моего лосося.
Шедшие за Хенгой рабы остановились на некотором расстоянии от места встречи врагов.
Хенга заревел:
– Что? Я должен биться не только с этим человеком, но и с его друзьями?
– Пока еще нет, Хенга, – смело возразил Моананга. – Сперва убей человека, а затем можешь сражаться с его друзьями.
– Это дело не трудное, – ухмыльнулся Хенга.
Вперед вышел Урк, поднял руку и с гордым видом приказал всем замолчать.
Глава IV. Смерть Хенги
Сперва Урк, как знаток старинных обычаев племени, начал подробно пересказывать закон о сражениях, подобных сражению Ви с Хенгой.
Он сообщил народу, что вождь сохраняет свое звание и пользуется своими правами и преимуществами только потому, что он сильнее всех в племени, подобно тому, как стадом повелевает сильнейший буйвол. Когда же против вождя восстает охотник моложе и сильнее, он вправе убить вождя, если это удастся ему, и занять место вождя. Но только закон требует, чтобы вождя он убил в открытом и честном бою, в присутствии всего народа, причем в бою каждый имеет право пользоваться только одним оружием. Если же вызванный победит, пещера и все живущие там принадлежат ему и все признают его вождем. Если же он будет побежден, труп его будет брошен на съедение волкам.
В общем, Урк, сам того не зная, излагал учение о том, что выживают сильнейшие – закон, много тысяч лет спустя сформулированный Дарвином.
Хенга начинал терять терпение. Ему казалось, что он быстро справится с таким врагом. Ему хотелось поскорее вернуться в пещеру, выслушать приветствия и хвалы своих жен и отоспаться после лосося, которого он – как справедливо предвидел Паг – обглодал всего.
Но Урк не умолкал. Он, как хранитель преданий, чувствовал себя в своей стихии: он был главным жрецом и руководителем всех обрядов племени и считал малейшее отступление от традиций смертным грехом.
Урк заявил возмущенно, что все, даже малейшие, обряды должны быть соблюдены. Не то он не будет иметь права на полагающиеся ему одежду и вооружение побежденного. При этом он жадно взглянул на страшную секиру, какой ему никогда не случалось видеть раньше, взглянул жадно, хотя сморщенные его руки вряд ли могли бы занести секиру для удара. Он громко заявил, что когда-то, в дни своей молодости, помогал отцу, бывшему колдуном племени до него, в подобном же деле, и что на нем и сейчас надет плащ, снятый тогда с трупа побежденного.
И он указал на облезлую и лоснящуюся шкуру на своих плечах. Он добавил, что если его сейчас перебьют, он предаст нарушителя обряда самому страшному проклятию, какое только может придумать. Наверное, все прекрасно понимают, что из этого последует.
Ви слушал и молчал. Но Хенга проревел:
– Так поторопись, старый дурак. Я начинаю зябнуть, и скоро будет слишком темно, так что я не смогу изуродовать этого малого так, чтобы собственные псы его не узнали.
Тогда Урк стал излагать причины, заставившие Ви послать Хенге вызов.
Разозленный