остаться с ним наедине, и не станет делать далеко идущих выводов, какие не преминул бы сделать её соотечественник. И ещё ей казалось очевидным, что в свои двадцать лет нигде пока не работающая, только намеревающаяся получить высшее образование, живущая у родственников на весьма неопределенном положении, она отнюдь не является потенциальной «хорошей парой». А романтические чувства не в моде… Но несмотря на тонкий, скорее защитный налёт цинизма, в глубине души она жаждала любви и верила в неё. Когда-нибудь обязательно произойдёт Встреча… «А я до сих пор даже целоваться не умею, как следует. Надо же когда-нибудь попробовать. Конечно, не очень-то хорошо использовать человека, как живой манекен, но… что он понимает? И какая ему разница?»
В этот момент, Кидан, целовавший её руку, вдруг поднял глаза, и её точно током ударило – показалось, что он без труда прочитал все её мысли.
– Ти хитрая, – негромко заметил он.
– Я?… Нет, – она всё ещё находилась под впечатлением его взгляда – в нём было столько ума и превосходящей силы! И голос – гибкий, завораживающий богатством оттенков и глубиной полутонов. Необычный голос. Да и лицо тоже: узкое, с правильными, пропорциональными чертами, в нём не было ничего дисгармоничного. Вот только в кепке, пожалуй, он нравился ей больше, – трудно было привыкнуть к его причёске, этому обилию кудрявой растительности, шапкой стоявшей вокруг головы.
– Надя, пей, почему ти не пьёшь?
Он сам поднёс бокал к её губам, но она увернулась, и при этом голова её опасно приблизилась к его лицу, точно она пыталась его спровоцировать. Тот час его губы коснулись её волос, от которых исходил нежный аромат.
Может быть, поэтому?
Впоследствии он много раз возвращался в памяти к тому моменту, когда его губы впервые ощутили мягкость её волос, но так и не мог понять: как, почему это произошло, что он вдруг совсем потерял голову, и время перестало существовать? Он словно попал в иное измерение, где не было знакомой до мельчайших подробностей комнаты Менгисту, ни отвлекающих мыслей: что сказать? Как сделать? Это был мир тонких рук, отталкивающих его и тем притягивающих ещё сильнее; рискованных прикосновений, бешеной пульсации крови, жарких объятий, больше похожих на борьбу; мир пушистых волос, её запахов, её кожи, гибкой податливости шеи и хрупкости ключиц, её протестующего взволнованного голоса, её губ! Её губ!.. Никогда в жизни он так не целовал, никогда в жизни он так вдруг не проваливался в сладкую бездну, теряя рассудок, забывая себя самого. Это был взрыв стихии, неподвластной разуму. Это было столкновение мчащихся на полной скорости раскалённых светил.
– Надечка! Надечка! Пожалюста! Пожалюста!
Он задыхался – горло сдавило, он едва мог протолкнуть звуки наружу, как во сне. Он был готов задушить её в объятиях, но она ускользала, как змея.
– Другую девушку даже не хочется так обнять. Я так тебя чувствую! Ти подходишь ко мне! Ми подходим друг другу! Сериозно! Я так тебя чувствую! Пожалюста! Пожалюста!
Это его «пожалюста», жалобное и отчаянное,