На ней был серенький, рабочий фартук. Я сел напротив, положив локти на стол, и опустив подбородок на ладони. Светлана прекратила работу и внимательно на меня посмотрела. Не отводя взгляда от её лица, медленно, с расстановкой, я произнес:
– Я снял твой наговор…
В её лице промелькнула секундная растерянность. Потом она сделала головой неопределенно-отрицательный жест:
– Нет… Ты не мог его снять… Это невозможно…Это невозможно! Невозможно!
Видимо, в этот момент до неё начал доходить весь абсурд ситуации. Не сняв с себя фартука, как была, с пальцами, обмотанными лейкопластырем, Светлана рванулась к выходным дверям, шибанула их и исчезла в кромешной темноте ночи.
А я остался в одиночестве.
Сидел за столом и думал обо всем, и ни о чем определенно. Возможно, чуть в более ранние времена, в подобном случае, я достал бы, из тщательно скрываемого места, соответствующий случаю барабан и бил бы в него, кружась в победном танце вокруг ритуального костра.
Возможно…
Теперь же на сердце моем лежала вселенская грусть…
И всё…
Кажется, я только что перелистнул целую главу своей жизни… Не мной написанную, но мной прочитанную. А я ведь считал себя хозяином своей жизни…
И что?
Какой я, после всего пережитого, себе хозяин?
Кому об этом расскажешь?
Как?
И что, вообще, прикажете дальше делать?
Не придумав ничего умного, я потушил свет в подвале и пошел спать… Утро вечера мудренее. Кажется, так говорят люди, всё откладывающие на потом…
Утром она появилась, ни свет, ни заря. На её лице лежал отпечаток бессонной ночи. Не обращая внимания на удивленный взгляд матушки и мою явную не предрасположенность к, какому бы то ни было, разговору, Светлана начала свою речь, словно обвинитель от всего человечества на Нюрнбергском процессе:
– Как ты мог, человек, живущий в двадцатом веке, поверить чьим-то россказням о каких-то наговорах? И тебе самому не стыдно? Ты скажи, кто тебе наплел таких глупостей?
– Ну, хорошо, Свет… Ты же вчера сказала, что я не мог его снять? Если, по твоим словам, никаких наговоров не существует, то что же я не мог снять? Объясни…
– Я просто растерялась… Ты такое сказал… Я растерялась.
– Ага… И убежала, не сняв фартук и тапочки… Знаешь, что… Я тебе не верю. И ещё…Раньше я не мог тебе этого сказать… У меня словно гиря на языке висела. А теперь могу. Я тебя никогда не любил. Никогда… Ты слышишь меня? Ты влезла в мою жизнь… Я тебя об этом не просил. Как вы там это сделали, не знаю. Бог вам судья. И мне тоже. Но с этого момента мы расходимся. Ты в свою сторону, я в свою. Единственно, кто нас будет связывать некоторое время, это дочь.
– Ты не посмеешь меня бросить.
– Это почему?
– Что о тебе скажут люди? Ведь ты бросаешь меня с больным ребенком…
– Света… Ты хочешь сказать, это я виноват в том, что дочка родилась больной? А у меня другая информация… Это вы… Конкретно вы наказаны таким образом за то, что лезете туда, куда вас не просят…Мне перечислить