ними до сих пор сохранилась вражда. Или, может, это остатки более старых разладов. Например, воспоминания о том, как он расстался с моим отцом.
– Прошу вас, – повторил я. – Мне не важно, что случилось до того…
– Вам не важно? – заорал он. – Мне сломали глазницу! Мне пришлось восстанавливать нос!
– Я хотел сказать, не важно, что произошло между вами и Симоном. Или моим отцом. Я только хочу знать, кто это сделал.
– Вы невозможный народ! Я как будто с вашим отцом разговариваю. Вы, греки, – вечные жертвы. Это он разрушил мою карьеру!
«Вы, народ. Вы, греки». Я еле удержался от гневной отповеди.
– Прошу вас, скажите мне, что произошло.
Он тяжело дышал в трубку.
– Не могу. Я тоже связан присягой.
Внутри меня что-то щелкнуло.
– Мой пятилетний сын не может спать в своей постели из-за того, что вы принесли присягу!
Присяги. Лучшие друзья чиновника. Что делает кабинетный епископ, желая скрыть свои ошибки? Приводит священников-подчиненных к присяге, заставляя соблюдать секретность.
– Знаете что? – сказал я. – Забудьте. Хорошего отпуска.
Я уже положил палец на кнопку, чтобы закончить разговор, когда Майкл закричал:
– Ты, урод, да меня мой нунций уже замордовал, за то что я не могу ответить на его вопросы! Только тебя еще не хватало! Если хотите знать, что произошло, пойдите и спросите у его святейшества!
– У его святейшества? – осекся я.
– Да. Это он приказал.
Майкл огорошил меня. Так вот почему Симон мне ничего не рассказал. Есть присяга и присяга.
Но меня грызло неприятное чувство. Какие могут быть причины у Иоанна Павла замалчивать подобные события?!
– Майкл, я…
Но не успел я договорить, как телефон замолчал.
Через мгновение в дверь постучали. На пороге стоял Лео с корзиной еды.
– Что это там за тип? – тихо спросил с порога, кивнув в сторону агента Мартелли, который ошивался на площадке в нескольких футах от двери.
– Группа личной охраны, приставленная к нам моим дядюшкой.
Лео хотел отпустить какое-то пренебрежительное замечание (швейцарская гвардия и жандармы – старые соперники), но придержал язык. Вместо этого он вытащил из корзины глиняное блюдо и сказал:
– От жены.
Я думал, он прихватит еду снизу, из ресторана, а София сама приготовила нам обед.
– Как держится маленький Пи? – спросил Лео.
– Боится.
– До сих пор? Я думал, дети быстро восстанавливаются.
Да, отцовство сулило ему еще много сюрпризов.
Я принес еду Петросу в спальню и обнаружил, что сын заснул. Осенние дни были теплыми, но я все же натянул на него одеяло и закрыл деревянные ставни. В комнате воцарился полумрак, почти темнота.
– Пошли, – прошептал Лео, протягивая мне тарелку. – Там поговорим.
Но только мы сели, как затрезвонил мой мобильный. На том конце раздался знакомый грубый голос.
– Алекс, это опять Майкл. Я размышлял о том, что вы сказали.
Его голос звучал по-другому.