и этот вопрос явно не был риторическим.
– Не могу сказать наверняка, – призналась его супруга, – но мне так не показалось. У меня создалось впечатление, что втайне она чем-то глубоко встревожена.
Джек неловко сменил позу – причем сделано это было лишь отчасти из-за тряски по булыжной мостовой.
– Да, об этом я тоже поговорю с Обри. Личные развлечения обычного человека могут стать веревкой, на которой журналисты повесят кандидата в члены парламента. Могу представить себе, какие они опубликуют карикатуры! – Они как раз проезжали фонарный столб, и в его свете, прежде чем карета опять нырнула в сумрак ночи, Эмили на мгновение заметила, как болезненно сморщилось лицо ее мужа. – Спросите миссис Серраколд, кому суждено выиграть выборы! Черт побери, лучше уж… кому суждено выиграть на скачках в Дерби! – произнес он, копируя издевательский тон досужих разговоров. – Пусть спросит дух Наполеона, какой удар нанесет ему русский царь. Тот ведь не простил ему спаленной Москвы и двенадцатого года.
– Даже если б он знал, то вряд ли сообщил бы нам, – заметила Эмили. – К тому же еще менее вероятно, что он простил нам Ватерлоо.
– Если б мы не могли спросить любого, с кем воевали, то это исключило бы почти всех в подлунном мире, кроме португальцев и норвежцев, – возразил политик. – Но их знания о нашем будущем могут быть весьма ограниченными и, вероятно, не стоят и фартинга. – Он глубоко и озабоченно вздохнул: – Эмили, неужели ты действительно думаешь, что она не пообщалась случайно на какой-то загородной вечеринке с неким медиумом?
– Да… – произнесла миссис Рэдли с холодной убежденностью. – Да… К сожалению, думаю.
Следующее утро принесло иные тревожные новости. Сидя за завтраком, состоявшим из вареной селедки и хлеба с маслом – одно из немногочисленных блюд, которые он умел сносно готовить, – Питт просматривал газеты, когда его взгляд вдруг наткнулся на письмо издателю. Его напечатали на первой полосе броским впечатляющим шрифтом.
Уважаемый сэр,
Я пишу к вам в некотором потрясении, поскольку всю жизнь поддерживал Либеральную партию и все то, что она делала для нашего народа и, косвенно, для всего мира. Я восхищался либералами и одобрял предлагаемые ими реформы и принимаемые законы.
Однако, проживая в избирательном округе Южного Ламбета, я с нарастающей тревогой слушал выступление мистера Обри Серраколда, кандидата от либералов. Игнорируя былые либеральные ценности и разумные и просвещенные реформы, он, скорее, призывал к преобразованиям истерического социализма, которые способны уничтожить все наши прежние великие достижения в безумном и болезненном стремлении к переменам, возможно, благонамеренным, но неизбежно малоуспешным, а в силу их несвоевременности они обойдутся нам слишком дорого, подорвав в итоге всю нашу экономику.
Я призываю всех избирателей, обычно поддерживавших либералов, обратить особое внимание на слова мистера Серраколда и подумать, пусть даже с сожалением,