его. Прямо сейчас, – повторил Павел Петрович. – Иначе его уберут мои люди.
– Не думаю, что это хорошая идея, – вскинулся Борода. – Позвольте, я все улажу.
Развернувшись, он быстро зашагал к двери. Вечер переставал быть томным. Схватка между охраной куратора и лучшим охотником города никак не входила в планы Бороды. Это будет катастрофой. Кобылин для начала разнесет в клочья это гнездо – как обычно, при помощи какой-нибудь припрятанной ерунды вроде клизмы, клея и набора канцелярских скрепок, а потом начнет задавать вопросы. Что это было, где мы, кто я, в чем смысл бытия. И вот как раз тогда и начнется катастрофа.
Ему не надо ничего знать об Ордене, о координаторах, кураторах и о том, какая игра ведется на этой доске. Малейшее смещение морального равновесия, обида, плохое настроение – и вместо аватара добра и света мы получим темного властелина. Глупо. Глупо было так себя вести.
И все же…
Выходя в коридор, Борода едва заметно улыбнулся. Ему удалось пробить броню невозмутимости куратора. Дело дрянь, раз у него настолько пошаливают нервишки. Он как на иголках, хотя должен быть холоден, как кусок льда. Пожалуй, следует все же немного разнюхать насчет его задания, пока этот выскочка не наворотил тут дел. А пока…
Нацепив черные очки, Борода решительно зашагал по коридору. Пора Кобылину дать выходной. Пусть займется чем-нибудь полезным. Приятным. Что он там любит делать в свободное время?
Дуб вырос большим, раскидистым, этаким патриархом лесного края, уместившимся среди многочисленных, но не таких представительных родственников. Устроившийся в теплом местечке, среди тенистых аллей большого городского парка, он рос и рос, пока не превратился в образцовое сказочное древо, что вполне могло вдохновлять писателей и поэтов. Разлапистые ветви, прочные, как железные балки, были способны укрыть целый отряд Робин Гудов, если бы вдруг возникла такая нужда. Но пока им приходилось скрывать только одного человека – охотника.
Прижавшись плечом к шершавому стволу дерева, Кобылин осторожно перенес вес на руки и спустил ноги с ветки. Уселся поудобнее, чуть сдвинулся правее – так, чтобы была видна узенькая тропинка, протоптанная в глухой части парка собачниками. Она была едва заметна среди густой травы – эта потаенная тропка, связывающая две части большого парка. Сейчас, ночью, вдалеке от аллей, освещенных фонарями, Кобылин не столько ее видел, сколько вспоминал по памяти. Вон там, у дальних кустов начинается, где-то тут идет мимо соседнего дуба, сворачивает за кусты, ставшие в темноте похожими на глухой забор.
Поджав губы, Кобылин потянулся в сторону и еще раз проверил арбалет, лежавший рядом на ветке. Снайперка, сто процентов, лучше. И наплевать на темноту. Но тут, посреди парка, недалеко от проезжей части, где обосновался пункт автоинспекции, да еще посреди ночи… Не стоит будить лихо, пока оно тихо. Тут в случае чего и не выберешься, на входах камеры стоят, дежурные по периметру парка шляются. И чего этого гада понесло в парк? Ведь чудом не попался еще, чудом! Или это он так себе нервы щекочет?
Кобылин