он выходил с ружьем и сторожевой собакой. Тяжелое ружье было больше меня, а собак имелась целая свора. Песиков держали в отдельном помещении, и детей туда не пускали. Начальницу базы все звали мадам Таракановой или просто Тараканихой. Летом кучер возил ее в легкой деревянной бричке. Такую таратайку я потом видала только в кино. А зимой я ее совсем не помню.
Время было трудное – послевоенное, бедное и голодное. Наши взрослые жили своей жизнью – не жили, а скорее выживали, а мы, дети, росли как бы сами по себе. Видимо, родители считали, что в отгороженном, охраняемом месте с нами ничего худого случиться не могло. И возможно, именно эта предоставленная без ограничений свобода забирала от нас столько энергии, что на капризы и проступки нас просто не хватало.
Далеко за внешней железной дорогой простиралось настоящее болото. Это потом, спустя десятилетия, его осушат, разобьют сады, снесут их и построят огромный жилой массив. А пока там был простор, росли камыши, цвели лилии и кувшинки. Каждое лето мы отправлялись туда за цветами. Но болото уже начинало мельчать, слой тины на дне с каждым годом увеличивался, и однажды меня основательно стало засасывать. Страха не было. Наверное, детям не дано в полной мере сознавать грозящую опасность. Может быть поэтому, совсем не паникуя, я и выкарабкалась самостоятельно, просто очень неприятно было находиться в жидкой грязи почти по пояс. Лилии крепко держались стеблями за дно. Цепляясь за них, я и выбралась на берег. Но неприятное ощущение трясины запомнилось на всю жизнь. В болото я уже не лезла никогда.
Еще помню там длинный ручей, вернее канаву. Ее вырыли специально, чтобы вода из болота уходила по руслу, а не разливалась на лугу, где пасли коров. Мостик через канаву был узеньким в одну доску. Если прыгать, доска пружинила, а вода сверкала на солнце. Однажды Лидка подпрыгнула и пролетела мимо, прямо в воду, где для взрослого воды по пояс, но для нее оказалось с головой. Никто из нас в то время, конечно, не умел плавать. Но мы всегда были предоставлены сами себе, и мне и в голову не пришло, что надо кого-то звать. Смутно помню, как спустилась в канаву и вытащила девчонку за подол платья. От испуга или от неожиданности, но она даже не нахлебалась воды. Родители так ничего и не узнали о нашем мокром приключении. Платья мы тут же застирали и высушили прямо на себе под лучами весеннего солнца.
А платьишки были очень красивые, белые с цветными петушками, и носочки на нас были белые, потому что гремел праздник 1 Мая. В те годы это было почти лето, и мы с родителями к тому времени уже успели вернуться с демонстрации. Телевизоров тогда никто у нас не имел, взрослые во всю гуляли за столом, а дети развлекались, как могли. Мы резвились в своем особом бесхитростном мире – с весенними бабочками, зеленой травкой и неограниченной свободой.
В наивном волшебном детстве, отгороженном от внешнего мира, прошли мои первые восемь лет. Даже посещение школы в младших