признаться, поразилась странному великолепию дома, проходя из комнаты в комнату.
На первом этаже их было две. Гостиную я смело могла назвать «красной комнатой» по аналогии с опочивальней усопшего дядюшки Рида из любимой и постоянно перечитываемой книги «Джейн Эйр». Непонятно чего добивался дизайнер, но и опущенные шторы с ламбрекенами, и ковер, и гардероб, и полированные кресла (только кровати с пунцовым пологом не хватало, чтобы окончательно свести меня с ума) – все здесь было красного цвета. Стены обтягивала светло-коричневая ткань с красным же рисунком!
– Офигеть! – сказал Димка. – А почему вместо обоев тряпка?
Я не ответила, ликбезом мальчишки занялась тетушка. Но я не стала слушать ее объяснений и шагнула в кухню. И снова удивление: в деревенском доме я готова была увидеть печь, но никак не навороченную технику брендовых производителей. А здесь имелась не только сверхсовременная плита и холодильник под потолок, но и посудомоечная машина, и вытяжной шкаф, и стиральная машина. На одной из кухонных тумб красовались термопот и йогуртница! Я даже поморгала. На мгновенье показалось, что померещилось.
Следом притопали Вера с Димкой, тетя заохала, принялась разглядывать чудо-технику, я же двинулась по лестнице на второй этаж.
Здесь тоже было две комнаты. Первая представляла спальню весьма спартанского вида: узкая неудобная кровать, застеленная зеленым, в тон занавескам на окне, шерстяным одеялом и шифоньер года выпуска этак семидесятого – вот и вся меблировка. Зато второе помещение напоминало светлицу спятившей Барби: на окнах висели розовые шелковые шторы с кокетливыми бантами из ткани на тон темнее, розовые же ажурные салфеточки лежали на туалетном столике, гардеробе и подоконниках. В центре помещения стояла двуспальная кровать, укрытая шелковым покрывалом нежного поросячьего оттенка. К одной из стен (здесь были бежевые обои) крепилась полочка, на которой сидело и стояло не меньше двух десятков кукол-тонконожек в различных туалетах. Единственное, что не вязалось с декором – ковер сумрачно синего цвета невесть как оказавшийся на полу в этом розовом гнездышке.
– Офигеть, – снова сказал Димка, прискакавший следом, – я бы сразу умер, если бы мне предложили пожить в такой комнате.
Я молча с ним согласилась.
– Ну что ты, Димушка, – возразила подошедшая тетушка, разглядывая чудный интерьер, – довольно мило. Для… юной особы женского пола. Только я не понимаю: владельцы, что, продают дом с мебелью?
– Посмотрели? – на второй этаж поднялась наша провожатая. – Что сказать хозяйке?
– А почему она сама не приехала? – спросила я, все еще пялясь на ковер: синий квадрат в бежево-розовом мирке притягивал внимание, гипнотизировал.
– Заболела, – отвечала старуха. – Позвонила давеча, велела прибраться и вас принять. Я ведь раньше здесь домработницей служила. Жаль, конечно, что Ангелина Валерьяновна дом решила продать. Хорошо она платила. Да что уж тут! Как Родион Владимирович сгинул, так