оголяться, слой за слоем показывая миллионы лет своего прошлого, настроение профессора заметно улучшилось.
– А где ещё его – это прошлое – вот так увидишь, не копая?! Посмотрел налево, глянул направо! В каком музее? То-то! – восторгался Владимир Прохорович, Анна радовалась азарту мужа. – Просторы севера здесь вполне разговорчивы. Как опрометчиво названы немыми! Вот научимся понимать их язык…
То и дело Амалицкий требовал приставать к берегу, чем вызывал явное неудовольствие гребцов: какой в том смысл? Вот зачем встали под осыпью, где, того гляди, каменье на головы посыплется! Дак он ещё и сам по склону выше лезет, молотком своим странным на длинной рукоятке колотит и всё чего-то там шарабошит. А толку от того что? Ни капельки! Только песок за шиворот летит да страшно – снизу смотреть и то голова кружится!
Профессор же придерживался другого мнения. Не беда, что пока нет толку. Появилось ощущение, что береговые обнажения ведут его: тоненьким пунктиром, как стрелочкой, указывают направление вниз по течению. И ему не терпелось плыть дальше, видеть больше! И не только видеть, но и молоток геологический к этому не раз приложить, зубильце без работы не оставить. Увлекаясь, мог и не заметить, как переживала Анна. Неотрывно смотрела она на кручу, куда забирался Владимир, отчаянный и неутомимый, сжимала пальцами борт лодки да так, что белели ногти. Но это ж не помогало! Маялась. Пробовала занять себя. На бечевнике полно каменной мелочи, что-то отбирала по собственному разумению. Вот и переставали томить часы ожидания.
Да и река менялась. Заметно ускорилось течение. Перекат Боркуны да Кринишный прошли, Клыки Верхний и Нижний, Бобры да Кривляки, а потом вообще Вилы! Неспроста на Сухоне перекаты «переборами» называют. Попробуй-ка реку перебороть – тут уж кто кого. Что вот от перебора Чистка хорошего ждать, как думаете? То-то. В Корыте плескались, на спине у норовистой Кобылы прокатились, как не сбросила! На Осетрах никаких осетров не встречали, сплошные камни.
Вот такие они перекаты, да ещё и с застругами попадаются, хоть, к примеру, Сторожевика возьми. Что охраняет? Свою подругу-застругу – Игумениху. Ему-то подруга, а нам как быть? Назаплетала река каменистых кос, накидала с берега камней-валунов прямо в русло.
Ворчит перекат Боркуны, шумят Звягливец и Гремячевские Борозды, совсем осип глухо ухающий Кашливец.
– На переборах-то река шумкая!
Перекаты на Сухоне часто бороздами называют, и точно: иной раз в воду глянешь – будто борозды по дну реки пролегли. Борозды Осиновские да Каликинские, Монастырские…
– Аня, здесь у Монастырихи породы, из которых берега сложены, сдвинулись, сместились, порядок земных слоев нарушился, а на речном дне образовались неровности – эти самые борозды.
На перекатах Верхний Кривец и Сквозняк дно мергелем устлано, а ниже – глина да гравий с камнем.
– Видишь, Аня, красно-бурая порода – это мергели, известняки с глиной пополам.
Странный перекат Деревянный перед Брусенцом.