лунный сумрак за открытым окном, но его перебивали голоса студентов великой цитадели, поющих в общей комнате, где наверняка жарко и все окна нараспашку. Несколько голосов исполняли куплеты под музыку, а хор громко подхватывал междометия:
С собою в цитадель я привёз своих друзей:
Собаку с попугаем – всё будет веселей
Хэй!
Засел я за науки – бытие хотел познать.
И вот через неделю мой пёс давай линять
О-оп!
Облез бедняга страшно и жалобно скулил.
А в чём причина? Ясно! – химстрой я вслух учил
Ох!
Похвастаться хотел я питомцем номер два.
Учил я попугая произносить слова
Ух!
Я интеллектуален до онеменья ног
И птицей своей тоже ударить в грязь не мог
Да!
Со словом «перекусим!» прогресс наш был неплох,
Но после «трансментальный» мой попугай издох
Ах-ох! Ах-ох!
Всё время раздавался дружный хохот, а песенка о превратностях учёбы продолжалась – каждое поколение студентов прибавляло к первоначальному варианту минимум два-три куплета.
Девушка на кровати потянулась под лёгкой алой простынёй, которой любовники были укрыты, и крепче прильнула к груди Лаакана. Он лежал с закрытыми глазами, но не спал – рука рассеяно, но нежно гладила длинные белокурые пряди, разметавшиеся по подушкам. Слушая песню, девушка время от времени тихо посмеивалась. Лаакан улыбался её смеху, не открывая глаз. Так лежали они, наслаждаясь друг другом, тёплой ночью, окутавшей их с головы до ног, музыкой и беззаботным пением учеников, пока он не сказал:
– Поздно уже, Нерил, тебе пора к себе. – В голосе его слышалось сожаление.
– Как я не люблю этот момент! – почти воскликнула она и прильнула губами к шее Лаакана. Он вздохнул, обнимая её.
– Я тоже.
– Если бы мы встречались открыто… Не говори, я всё знаю. Просто хотелось бы этого.
– Верховный маг и его возлюбленная, которая годится ему чуть ли не во внучки… – Лаакан невесело хмыкнул.
– Однажды мы преодолеем и этот предрассудок. Разум мага гибок, эволюция продолжается для нас быстрее, чем для других живых существ, а это означает, что сознание непременно перейдёт на новые уровни, границы мышления, понимания будут раздвигаться. Я верю, что однажды мы или наши потомки избавимся от всех предрассудков, от всех убогих штампов и клише. – Голубые глаза девушки засияли.
– Вряд ли это произойдёт на моей памяти.
Нерил обняла его.
– Умоляю, давай больше не будем о грустном! – произнесла она негромко. – Каждый наш час и так отравлен этой тьмой, что сгущается на юге… Порой мне хочется наплевать на всё и кричать, что я люблю тебя – пусть маги