усилий, за что ему надо немедленно дать медаль.
– Я поэт-мистик Альбина Шаддаева, – гордо сказала бабка. – Сегодня я видела сон: я замерзаю в сугробе при минус шестьдесят, и снежинки шуршат надо мной: «Если сегодня в шесть утра не выйдешь на улицу, это случится на самом деле». Я верю знакам. Однажды не подала неформалу на пиво, и он проклял меня – неделю меня поливали грязью на литпортале. Чтобы просто так не шляться, взяла с собой рекламу.
– Альбина, вы есть та, кого я жду! – воскликнул гей. – Мои демоны обещали помочь мне расправиться с одной тварью. Но, так как они сами твари неблагодарные, выгнали меня из квартиры на три недели и три дня. Типа, внутренний голос сам направит меня к губителю суки.
– Давайте это обсудим в кафе, – предложила Альбина, – домой я вас повести не могу – я имею молодого мужа и внучку Тасю, которой счастлива.
– А у меня никого нет, – признался Олег в привокзальном кафе, размешивая кофе. Он беспокоился: вдруг бабка не заплатит за пирожные, которых он заказал дохуя. – Воину мрака лучше быть одному. Друзья меня предали. Коза Елена сначала написала про мои стихи: «каждая строчка – шедевр», – а потом я выяснил, что она стебалась.
– Одиночество – дар неслучайный. Если вашу энергетику приворовывают в каких-либо мелких целях, бегите!
– Как же мне найти козу? – спросил Олег. – Всё перепробовал – френдил её калининградских знакомых, льстил им, уверял в своей дружбе, рассказывал в личке небылицы про Елену, но никто не дал её адреса. А некоторые после этого приходили в её блог и надо мной смеялись. Вы вращаетесь в литературных кругах, вдруг вы её знаете?
– Нет, – сказала бабка, – я из другого круга: меня не печатают в Журнальном Зале. Впрочем, мне всегда было плевать на официоз.
– Найдите мне её! – взмолился Олег. – Спасите меня! – Официантка хмуро посмотрела на него и шепнула буфетчице: «Тьфу, альфонс ещё один».
– Найду, – хитро улыбнулась бабка. – Ты мальчик взрослый. Знаешь уже, наверно, чем надо платить.
– Нет! – Олег храбро отодвинул пирожное. – Я ебу только красивых парней.
– Да никого ты не ебёшь, – ответила бабка, – я тебя насквозь вижу. Ты не ценишь в человеке духовное начало, настоящую тьму.
– На пузатых, старых, некрасивых, простите за прямоту, хуй не встанет.
– Ты, – прошипела бабка, – продолжаешь свой дешёвый гон и только больше увязаешь в личной мерзости! Гомосеки – все параноики и женоненавистники, не знающие женского начала тьмы.
– Расплевалась тут, жаба паскудная! Потише мастурбируй мозг, а то задымится.
«Ещё торгуется, дуролом, – шепнула официантка буфетчице. – С такой-то рожей!»
– Череп, что ли, твой безмозглый бейсбольной битой проломить, а? Чтобы всю дурь и злобу к женщинам из неё раз и навсегда выбить? Мужу позвоню, скажу: обижает меня педераст и коммунистический обглодок!
– Я твоему супругу скажу, что ты приставала ко мне, тварь!
– Так он и поверит.
– Поверит, –