хмыкнул Вадим. – У водителя оно, что ли, сосёт?
– А это мы щас увидим.
У Андрея был заколдованный скайп. Заходишь туда, выбираешь в списке контактов, скажем, Олега – и появляется изображение, даже если сам Олег не сидит перед компьютером, а даёт в зад. А вот если у тебя нет скайпа, любезный читатель, тебя не увидит никакой сатанист, разве что во сне или волшебном зеркале. Но получить зеркало более напряжно.
Андрей прочёл краткое заклятье и вылил полбутылки в окно. Снизу донесся плеск и невнятное восклицание – пиво то ли попало на голову прохожему, то ли скрылось в пасти тьмы. Жертва была принята, изображение загрузилось.
Олег валялся в роще рожей книзу. Рядом лежал полупустой рюкзак.
– Может, нуегонах? – спросил Вадим.
– С чего это нах, дома сортир мыть некому… Олег! – повысил голос Андрей. – Встань и иди! Дьявол зовёт тебя.
– Иду, – прошептал поэт и с трудом оторвал задницу от канавы. Очень хотелось сдаться в травмпункт, но сатана удвоил силы гения, и вскоре Олег добрёл до дерёвни, на краю которой бабка продавала подмороженные яблоки и клюкву.
– Бабушка, – попросил он, – дай хотя бы сто тысяч. У меня дед в Мозыре умирает, я на попутках поехал, а в одной машине оказался голубой. Я отказал ему, он меня выкинул и деньги забрал.
– Ах, сука! – всполошилась старуха. – И номеров не запомнил?.. На, сынок, яблоко, на клюкву, ты голодный, поди.
– Бабушка, – простонал Олег, – мне деньги нужны!
– Нету денег – не продалась я ещё. Вот продамся к вечеру, приходи.
Олег готично тащился по обочине, грызя яблоко. Все бабы – сволочи, думал он. Все они как Ева – всучат тебе яблоко вместо бабла.
– Эй, пацан, залезай давай, – окликнул его из фуры мужик с москальским акцентом. – Устал, наверно, как собака?
– …будешь много трепаться, тебе крышка, ясно? – спросил Вадим. Олег мрачно озирался. На хате играл чилийский блэк. Ни Ротару послушать, ни на стихире посидеть, да ещё в душ с порога загнали. Не должны быть такими чистоплотными истинные служители зла.
Андрею было всего двадцать восемь, но разговаривал он так, будто старше Олега на все двадцать. Он не понимал, что гений рождается в возрасте трёх тысяч лет и помнит всё о любви и смерти.
– Если вы приведёте Елену, я сделаю многое, – сказал Олег.
– Мы тебя даже покормим, только пол помой, унитаз отдрай, подъезд подмети.
– Бля-а-а, а можно я лучше стихи прочитаю?
– Прочитай, – насмешливо разрешил Вадим. Олег готов был убить обоих, но нельзя было упускать второй шанс угробить Елену: третьего Люцифер мог не допустить. Ахтунг продекламировал:
Меч Дамокла висит надо мною
На правах игрока и судьи.
И опять амплуа проливное
Проявляют тупые дожди.
Не дают эту жизнь целиком мне,
Но я рогом в калитку упрусь —
Пусть меня как поэта не помнят
Ни Новинки, ни вся Беларусь!
Я