так как позволяет судить о форме), какая-то грубая красная керамика, два фрагмента раскрашенных горшков, лепных, один из них с точечным орнаментом (старейшая керамика телля Халафа!), кремневый нож, часть донышка тонкого серого горшка, несколько других малопонятных кусочков раскрашенной керамики, кусочек обсидиана.
Макс производит отбор, безжалостно выкидывая большую часть предметов, с удовлетворением похрюкивая над другими. У Хамуди глиняное колесо колесницы, а у Мака фрагмент керамики с резным орнаментом и обломок фигурки.
Собрав все находки вместе, Макс ссыпает их в полотняный мешочек и, как всегда, надписывает на них название телля, на котором они были обнаружены. Этот конкретный телль не помечен на карте. Мы называем его телль Мак в честь Маккартни, который здесь сделал первую находку.
Насколько физиономия Мака может вообще выражать хоть что-то, похоже, что она выражает легкое удовольствие.
Мы сбегаем по склону телля и забираемся в машину. Я снимаю один из свитеров. Солнце начинает припекать.
Мы посещаем еще два небольших телля и на третьем, с которого открывается вид на Хабур, едим ленч – крутые яйца, банка мясных консервов, апельсины и на редкость черствый хлеб. Аристид на примусе греет чай. Теперь уже очень жарко, и все тени и краски исчезли. Все вокруг одинакового, мягкого бледного желтовато-коричневого цвета.
Макс говорит, что нам повезло, что мы ведем разведку сейчас, а не весной. Я спрашиваю – почему? И он говорит, потому что было бы гораздо труднее находить черепки, когда тут всюду кругом была бы растительность. Все это, говорит он, будет весной зеленым. Это, говорит он, плодородная степь. Я с восхищением говорю, что это звучит как слишком большое преувеличение. Макс отвечает, что это действительно плодородная степь!
Сегодня мы берем Мэри и отправляемся вверх по правому берегу Хабура в телль Халаф, заезжая по пути на телль Руман (название зловещее, но на самом деле там нет ничего заметно римского) и телль Джума.
В этом районе все телли могут представлять для нас интерес, в отличие от тех, что южнее. Черепки керамики второго и третьего тысячелетия попадаются часто, а римских остатков немного. Есть также ранняя доисторическая лепная расписная керамика. Трудность будет в том, чтобы выбрать из такого большого числа теллей. Макс снова и снова повторяет с торжеством и полным отсутствием оригинальности, что это, несомненно, самое подходящее место!
В нашем посещении телля Халафа есть что-то от почтения, свойственного паломничеству к святыне. Телль Халаф – это название, которым мне за последние годы так прожужжали уши, что я едва могу поверить, что действительно увижу это самое место. И это очень красивое место, с петлей Хабура, охватывающей его подножие.
Я вспоминаю наш визит в Берлине к барону фон Оппенхайму, когда он привел нас в Музей своих находок. Макс и он оживленно проговорили (как мне кажется) полных пять часов. Сесть там было негде. Мой интерес, острый вначале, начал ослабевать и под конец угас совсем. Тусклым взглядом я смотрела на различные на редкость