минутах заточения в мёртвом корабле посреди бездны подпространства!
– Нет, ну что за день, каждая железяка норовит не просто из рук вывалиться, а засадить побольнее, да поглубже… Чего тебе, Черныш?! Не видишь, занят я до усрачки, и некогда мне отвлекаться…
Сунувшаяся было в проем голова стального монстра только заслышала о занятости двуногого, сразу же постаралась втиснуться в тесный отсек вместе с трехметровым телом. И в тесном кубрике, и без того ставшего определением тесноты, стало невозможно дышать.
– Ну и какого черта ты приперся?! Я же попросил, разомнитесь без меня. Всё, иди к Белке! Некогда мне, занят я, понимаешь?
Но два метра в холке только заинтересованно склонило голову набок и разглядывало забавного двуногого с интересом.
Демонстративно игнорируя нетерпеливый взгляд в спину и цокот переминавшихся в ожидании когтей, парень отвернулся от рогатого чудовища. Пока двух центнеров стали и нанотехнологий не стало двое, у него еще есть время попробовать еще один, последний разок пересобрать заново модули и перепроверить коммуникации шайб.
Но внутренне, отбросив все шутки-прибаутки, он уже был готов к любому исходу. Усталость от житья надеждой выпила все силы. И до этого дня он дошел только на упрямстве. Но, похоже, пришло время принять удар судьбы… открытым лицом. Наверное, он действительно исчерпал лимит везения и сейчас расплачивается за все свои тяжкие грехи. А как все здорово начиналось…
Молодой повеса, чье изображение не сходило с заставок светских медиаресурсов, был знаменит на всю Солнечную систему своими кутежами. Где бы он ни появлялся, служба контроля реальности переходила на круглосуточное дежурство. Силы быстрого реагирования, аварийные службы мегаполисов и орбитальных станций, подразделения корпораций, отвечающие за обслуживание людей в реальности, все начинали работать в авральном режиме, на износ, когда в их зону ответственности прибывал кортеж наследного главы корпорации «Марс».
Гуляка не утруждал себя участием в делах корпорации. И не был поклонником модного, почти что круглосуточного пребывания в вирте. Он, наоборот, больше ценил настоящие эмоции и ощущения.
И не стеснялся об этом заявлять открыто. Вскоре он превратился в символ нового, праздного образа жизни. Неограниченная финансовая поддержка, неутомимая фантазия и жажда новых впечатлений превратили наследника в синоним праздничных карнавалов и фейерверков. «Человек-порок, скандал и само попрание общепринятых норм, совращающее молодые сердца недостойным поведением!»
Но за ширмой молодого повесы никто не видел разрывающую изнутри боль.
После всего пережитого на Марсе и в «сраном» вирте, ему казалось, что все человеческое умерло на той войне, в той финальной битве, где он вывернул себя наизнанку и выплеснул кошмаром все до остатка. Медики и мозгокруты собрали его психику по кусочкам, склеили из фрагментов одно целое. И то только спустя несколько недель он смог вновь разговаривать с друзьями.
Израненный