«Не успели подвезти», – последовал ответ. «Вы знаете этого человека?» – спросил я заключенных и показал на Титова. «Нет, не знаем», – ответили заключенные. «Так это же ваш начальник лагеря». «Мы слышали и знаем, что у нас начальник – генерал, но ни на работе, ни в зоне мы его никогда не видели».
Обойдя все бараки, я приказал отвести нас в столовую заключенных. Столовая была в новом здании, большой зал уставлен длинными столами. Обедали посменно. Входим в столовую. Зал полон заключенными, все стоят за столами. У меня мелькнула мысль: вот какие дисциплинированные, при входе начальства все встали. Оказалось, что стоят они потому, что скамейки в столовой отсутствуют. И это при том, что на лесопилке навалом пиломатериала. Возмутительно!
Титов объясняет мне, что постоянных скамеек нет, потому что заключенные обедают посменно и чтобы они не засиживались в столовой. «Попробуйте наших харчей!» – кричат мне заключенные. Я взял у одного алюминиевую тарелку, поднес ближе к лицу и ахнул: кормят протухшей рыбой. Я сунул эту тарелку Титову под нос. Тот шарахнулся в сторону. «Покушайте наш хлеб!» – кричат обедающие. Я взял кусок хлеба и разломил пополам. Хлеб прилипает к рукам как глина. Ладно, пошли на кухню, что там? Входим на так называемую кухню. Вонь жуткая от протухшей рыбы, грязь кругом страшенная, трудно представить более антисанитарное помещение. Где рыба? Повар открывает бочку с тухлятиной. Спрашиваю, давно ли завезли? Оказывается, стоит с осени, теперь, говорят, вари и корми людей, а от заключенных – одни проклятия.
«За это мало проклинать, судить надо! Титов, что же вы делаете? Ведь эту дохлятину и свинья есть не будет». «А мне сейчас кормить больше нечем», – ответил он. «Ладно, разберемся. Сейчас веди в баню». Титов стал оглядываться. Оказалось, он не знает туда дороги. На счастье, рядом был надзиратель, он и повел нас в баню. Подходим к дощатому сараю, в который ранее складывали известь. Входим внутрь и что же мы видим? Посреди сарая топится жестяная печурка с дымовым выводом на крышу, а вокруг этой печурки сидят, скорчившись, голые, но в шапках мужики. Это была трагикомическая картина, которую вряд ли кому-либо приходилось лицезреть. Спрашиваю мужиков: так что ж вы сидите и не моетесь? Воды нет, еще не привезли, отвечают они. А ветер со стужей насквозь продувает эту «баню». Махнув рукой, я покинул этой сарай и приказал вести меня в пекарню. Вижу, Титов и туда дороги не знает. Выручил начальник оперотдела. Приходим в пекарню. Приказываю пекарю подать буханку. «А хлеба нет, – отвечает он, – весь хлеб ушел в расход». Уже из практики зная, где хранится хлеб, иду в хлеборезку и нахожу там несколько буханок. Беру одну и разламываю ее пополам, хлеб слизистый, к рукам липнет. Я сую этот хлеб в нос пекарю и кричу: «Воруешь, подлец?» Пекарь – на колени и просит прощения. Я приказал посадить его в карцер и завести на него уголовное дело. Я оказался прав: ему в пекарне помогала племянница, которая, как показало следствие, пользовалась бесконтрольностью и уносила муку в деревню, где при обыске у нее были обнаружены немалые запасы.
Закончив с этим, я вспомнил, что еще не был