лежал за «взятым на время под священную клятву» пулеметом между двумя большими камнями и экономно расстреливал свой довольно большой боезапас.
– Та-та!!! Та-та-та!!! Та-та!!! Та-та!!!
– Ты где пулемет добыл, джигит?! – прокричал капитан Игнатьев, который залег в двух метрах от Кабарды.
– У полковника одолжил! – ответил Каха, выцеливая очередную пару «духов». – Та-та!!! Та-та!!!
– И он тебе разрешил его взять?!
– Я пообещал вернуть после операции! Та-та!!! Та-та!!! Та-та!!! Мамой поклялся! Та-та-та!!!
– Ну, ты, бля, даешь, разведка! – изумился капитан и даже привстал на локте. – Ну, даешь!
– Не мужское это дело – давать! Та-та-та-та– та-та-та!!! Мужчина должен сам брать то, что хочет!!! Та-та!!! Та-та!!! Та-та-та!!! А пулемет нам сейчас нужнее, чем ему! Та-та-та!!! Та-та-та!!!
– В-вау-ау-ау-у!!! – взвыли где-то рядом прилетевшие пули.
«Духи», которые упорно лезли на «пятую точку», где-то прошли неплохую подготовку. Они действовали очень слаженно и грамотно, накатываясь на плато снизу по склону волнами… Сначала они давали довольно мощный залп из автоматов, и под его прикрытием десяток-полтора «духов» проскакивал вперед метров на пятнадцать. Потом они падали на землю, накрывались серыми войлочными покрывалами с головой и… Словно растворялись среди больших валунов, которых здесь было превеликое множество! И неважно, что на дворе стоял день, вовсю светило солнце, а на земле лежал белый снег! Они становились невидимками, потому что засечь их передвижения в горячке боя, когда по десантникам велся массированный обстрел, было очень сложно!.. А потом они отбрасывали свои серые «шапки-невидимки» и давали по пограничникам такой же массированный залп из всех стволов, пока мимо них, вверх по склону, бежали следующие полтора десятка «духов»… И все повторялось…
– В-вау-ау-ау-у!!! – взвывали обалдевшими мартовскими котами «духовские» пули. – В-вау– вау-ва-ау-ау-у-у!!!
И стрелять эти сволочи умели…
– А-а-х-х!!! – вскрикнул вдруг командир десанта и откинулся на спину. – А-а, с-суки!!!
Бушлат на плече капитана как-то странно парил и едва ли не дымился в месте, разодранном пулей. Крови видно не было, но по тому, как Игнатьев откинулся на спину, Каха понял, что командир десанта ранен…
– А-а-а-а!!! Дэда шевэ!!![10] – взревел он раненым тигром. – А-а-а-а-а-а!!! Санитар!!! Санитара сюда!!! Та-та-та-та-та-та-та!!! Командир ранен! Санитар!!! Та-та-та-та-та-та-та!!!
К капитану, пригибаясь почти до самой земли, приблизился паренек с большой брезентовой сумкой, с нарисованным на ней красным крестом.
– Та-та-та-та-та-та-та!!!
– Что у капитана? – проорал Кабарда через минуту, заметив краем глаза, как фельдшер перевязывает руку командира прямо поверх куртки.
– Та-та-та-та-та-та-та!!!
– Не страшно! – ответил паренек. – Бицепс навылет! Даже кость не задело! Повезло!
– Отлично! – заорал Каха так, словно его только