Эрмитажу они ходили с большим вниманием, из Рыцарского зала не хотели уходить.
Но самым большим для меня подарком было то, когда мы из пансионата в Зеленом бору, где отдыхали по профсоюзным путевкам, доехали, наконец, до Екатерининского дворца в Пушкино. Шли через парк, побывали в гранитной галерее с гигантской статуей Геракла, перед входом любовались мраморным мостом, где покормили уточек (бутерброды и термос всегда были с нами). А там, на дворцовых кассах, висело объявление, что все билеты на экскурсии проданы, пришлось обходить дворец, пока не наткнулись на какую-то открытую дверь. Там я смогла уговорить администрацию. И когда, надев тапочки, мы вошли в Большой дворцовый зал, где, как поёт Ф. Киркоров: «бронза, паркет, зеркала», я бы добавила рояль, дети, замерев в восхищении, сказали, что здесь красивее, чем в Эрмитаже. Я поняла, что цель достигнута. Я была просто Счастлива и мне – ничего больше не нужно было. Они оценили, познали и поняли прекрасное и красивое.
После небольшого отступления вернемся к основной теме повествования.
5. Режим устанавливается не взрослыми, а самим Новорождённым!
«Ради дорогих и близких сердцу детей, можно пожертвовать своим временем, сном и спокойствием»
Я была несказанно рада, когда поняла, что жду первенца. Это чувство нельзя отразить в нескольких строчках и описать словами. Одним словом, я ходила несказанно Счастливая и похорошевшая от мысли, что у меня будет, уже тогда бесконечно любимый ребёнок. Сейчас понятия о Счастье подчас связано исключительно с материальными ценностями и поступлениями, но для меня – в тот период, оно было только связано с вынашиванием и рождением чуда природы – ребёнка. Счастье, когда вынашиваешь дитя, когда он первый раз шевельнулся, и ты замираешь в благоговейном экстазе первого и ни с чем несравнимого ощущения в жизни и, трудно передаваемым подходящими для такого момента в жизни женщины словами, мгновения. Это явление по значимости для настоящей матери – не повториться никогда, ни в чём другом.
Беременность проходила трудно, роды – ещё тяжелее. Тогда мы не выбирали самые престижные палаты, не договаривались о дорогих операциях, непременно «кесарево сечение», чтобы ничего не чувствовать, не утруждать себя, даже в таком Богоугодном деле – как рождение в муках младенца – и в помине не было. В палате, в которую меня принесли полумертвую на носилках, стояло восемь кроватей, а когда – переносили на кровать, я от сильной боли застонала, а кто-то спросил: «Ещё раз придёшь сюда», я утвердительно простонала: «Да!» Потому что потом родился светленький мальчик с ангельским выражением лица и такой любящий. По семейным обстоятельствам пришлось раньше срока выйти на работу, а когда, после работы, я летела домой с торопливой беспокойной радостью, в ожидании чего-то нового от маленьких бесконечно любимых до сих пор членов моей семьи, чтобы увидеть и обнять дорогих мне существ. Старшего я определила в садик. Каждое утро отвозила его на автобусе, а потом