бегущую змейкой промеж лопаток до самого пояса. Голова была покрыта светлой безузорной косынкой, которую удерживал резной серебряный обруч шириной в палец. По вискам с двух сторон спускались, продетые одно в другое, три плоских кольца. Верхнее, самое большое, закрывало собой всю поверхность виска, второе, меньше его почти вполовину, третье, самое маленькое, постоянно прикасалось в своем движении к скулам берегини.
Свет, попадая на кольца, преломлялся, кружа по внутренней стороне теплыми бликами.
– Добра и света… Давненько я такого обращения не слышала. И вам рассвета доброго, – сказала она. Саммар заметил, как поблескивают в свете масляных ламп ее резные височные кольца. – Ну рассказывайте, с чем пришли в такую рань.
Саммар кашлянул, прочищая горло:
– Раненый у нас. Во дворе у хаты. На носилках.
– Раненый? Поножовщина спьяну? Или нарвался на вилы, сигая с чужого сеновала? – Женщина омыла руки в тазу и плеснула на ладони мутную жидкость из бутылки. – Хотя, в сущности, какая разница…
«Горилка, – подумал Саммар, потянув носом воздух. – Перцовая».
– Оденсе, – вдруг позвала девушка. Берегиня обернулась и проследила за ее взглядом. Та не отрывала глаз от обвешанных оружием мужчин.
– Не бойся нуждающихся в помощи твоей. – Она стряхнула с кончиков пальцев капли. Те вспыхнули, упав на угли. – Возьми лампу. – Саммар послушно выполнил просьбу. – Мне нельзя пачкать рук. Криуса, девочка, побудь в спаленке. Не надо тебе видеть того, что далее произойдет. Пойдемте. Почему не занесли сразу? Хотя, к лучшему…
Ольм предупредительно распахнул и придержал перед берегиней дверь. За ее спиной он сделал быстрый знак Гыду, стоящему у носилок. Тот осторожно сдвинул край служившего покрывалом плаща, как бы невзначай почти полностью скрыв лицо раненого.
Оденсе не понадобилось тщательно осматривать раны, чтобы понять, насколько они серьезны. Она просто отодвинула рваную ткань. Обнажилась окровавленная, иссеченная плоть.
– Мать Берегиня, – прошептала Оденсе. Ее веки вздрогнули. – Это же след от Полночной Звезды. – Кончики ее пальцев пробежали по телу, ощупывая края обширной раны. – Откуда вы его везете?
– С переправы. – Ольм отвечал, стараясь не встречаться с берегиней взглядом.
– Быть этого не может. Его ранили не больше пяти – шести часов назад.
– Так и есть.
Берегиня нехорошо сощурилась.
– И как так? – спросила она, уже прозревая ответ. – До переправы две недели пути.
– У нас был проводник, – чуть помедлив с ответом, все же признался Ольм.
– Про-вод-ник? Это то, что я думаю?
Ольм с нажимом добавил:
– У нас не было выбора.
– М-да? Выбора, говорите, не было? – После этих слов Оденсе громко сказала «уфф», с сомнением покачала головой и похлопала все еще круглыми от удивления глазами. – Что ж, иногда так бывает. Совсем нет выбора. Хотя не все в это верят. – Она снова покачала головой. – И все равно, протянуть даже пять часов с такой раной –