ее, словно подавился словами. Его скрутила судорога.
Аитон сорвал с себя бычью голову и уронил ее. Лицо его было налито кровью, глаза выкатывались из орбит, изо рта ползла пена. Он пытался вздохнуть, но безуспешно. Рычал, скреб ногтями тело, но оно было так плотно позолочено, что на коже даже царапин не оставалось.
– Ему нечем дышать! – крикнул кто-то в замершей толпе. – Он задыхается!
Ноги Аитона подкосились – и он тяжело грянулся наземь. Его нелепо взметнувшиеся руки задели Сардора, вышибли у него стилет.
Тот со звоном упал на каменные плиты, но Сардор этого даже не заметил, взвыв:
– Аитон! Любовь моя!
Ответить ему было некому: пальцы жреца в последний раз судорожно сжались – и он окаменел.
– Ты погубила его! – закричал Сардор, падая на колени, припадая к мертвому телу и заливаясь обильными, как у женщины, слезами.
Люди растерянно смотрели, как плачущий Сардор покрывает поцелуями мертвое тело.
– Сдается мне, – раздался чей-то ехидный голос из толпы, – эти двое из тех, кто сеет на бесплодном камне, обращая свою похоть на подобных себе…
Вокруг раздались смешки.
Сардор поднял голову:
– Молчите, глупцы! А ты… – Взгляд его нашел Тимандру: – Ты проклята Молохом! Я убью тебя!
Чудилось, из глаз его ползут черные змеи, такой ненавистью был он исполнен.
– Гнать его! – закричали в толпе. – Пусть отправляется к своему Молоху, а мы по-прежнему будем служить Великой Богине.
– И ее гнать! – выскочила вперед та самая жрица, которая одевала Тимандру. – Она предала Великую Богиню! Она хотела увлечь нас на поклонение чужому божеству!
«Я?! – чуть не закричала Тимандра. – Да ведь я предостерегла вас!»
– Раздевайся! – взвизгнула жрица, и злорадство, вспыхнувшее в ее глазах, поразило Тимандру едва ли не сильнее, чем ненависть Сардора. – Ты оскверняешь наряд Великой Богини!
Одной рукой жрица схватила Тимандру за юбку, а другой – за волосы.
Девушка отпрянула – ветхая ткань треснула, и Тимандра осталась обнаженной. Корсет тоже свалился. Одна шпилька выпала из прически и зазвенела по полу.
Жрица подхватила шпильку и жадно прижала к себе вместе с потертым одеянием, с которого сыпалась позолота. Наверное, она уже видела себя в этом обветшалом наряде – видела могущественной и прекрасной богиней-на-земле!
– А теперь пошла вон! – закричала она. – Гоните ее! Камнями! Гоните ее камнями!
Толпа привыкла слушаться служителей храма. Настроение ее мигом изменилось. Теперь виновницей всех бед стала Тимандра…
И вот уже взметнулись руки с камнями, вот уже кто-то выкрикнул грязное ругательство…
– Голая бесстыжая шлюха! – завопила жрица. – Бесстыжая тварь!
Ужас обуял девушку. Бежать, бежать! Не думая, не рассуждая, только обуреваемая желанием скрыть наготу от чужих глаз, она подхватила белое одеяние Аитона, набросила на себя – и кинулась вглубь храма. Оттуда она выскочила через боковой