Иван Вольнов

Повесть о днях моей жизни


Скачать книгу

домой.

      – А лошадь как же? – спросил я.

      Он промолчал.

      Думая, что он не расслышал, я переспросил. Отец топнул ногой, закричал, замахал руками, матерно ругаясь, и схватил меня за шиворот.

      – Какое тебе дело, – тряс он меня, как котенка. – Чтоб тебя черт задавил!

      Дышать было трудно; я крутил головою, упирался руками отцу в живот и визжал.

      Он толкнул меня в спину ладонью, я упал, заорав во всю глотку:

      – Ой, спину повредил! Ой, что-то колет!..

      – Перестань! – цыкнул отец.

      Я вытер глаза и сказал:

      – Теперь я больше не поеду с тобой на пашню: ты дерешься.

      – Нужен ты, как пятая нога собаке! – проворчал отец.

      – Вырасту большой – отделюсь от тебя.

      – Замолчи!

      – Что ли, я Карюшку-то увел?.. Ты бы этак по спине объездчика хватил…

      Отец взялся за голову.

      – Замолчи, Христа ради, сатана!.. Замолчи!..

      Мать дома плакала, когда мы поздним вечером вернулись: она знала о несчастье.

      На второй и третий день Гордей Кузьмич Карюшки не отдал. На четвертый мать побежала упрашивать его сиятельство, но около дома ее укусила легавая помещичья собака, и мать воротилась в слезах. Пообедав, отец сам пошел – второй раз за этот день.

      – Что хочете, то и делайте со мною, – сказал он в экономии. – У меня пропадает год. – И сея на землю у крыльца.

      Осташков, князь, назвал его мерзавцем, хамом, свиньей.

      – За такие вещи вас, разбойников, в конюшне драть! – покраснел он и затопал ногами. – Что-о?

      Отец молчал.

      – Избаловались!.. Что-о?..

      – Я ничего.

      – Как ты смеешь разговаривать?..

      – Пожалейте, бога для.

      Узнав, что отец пахал его землю, помещик смилостивился, распорядившись отдать лошадь без денег, но с условием, чтобы он обработал полдесятины лишних. Отец поклонился ему в ноги и приехал домой веселый. Голодная лошадь набросилась во дворе на старую солому.

      – Дай мне хлеба поскорее, я пойду допахивать! – сказал он матери. – И так почти неделя лопнула.

      – Три рубля, говорит, а где я их возьму – давиться, что ли? – бормотал отец, завязывая у окна мешок. – Три рубля – штука немалая! Ихний брат эти три рубля, может, в три дня заработает, а нам надо полмесяца, да и то – негде… Три целковых, – хорош Лазарь?

      Обернувшись ко мне, он спросил:

      – Поедешь или нет?

      – Поеду, – сказал я. – Я теперь на тебя не сержусь.

      – Вот и молодчина, – засмеялся отец. – И я не сержусь на тебя.

      – Я, тять, и делиться не буду: я только постращать хотел, ей-богу! – тараторил я, отыскивая лапти.

      – Хорошо, хорошо, об этом мы дорогою поговорим… Там просторнее…

      Он посадил меня верхом на Карюшку, сунув в руки мешок с хлебом, а сам пошел сзади.

      – Ну, трогай, белоногий, – сказал он, хлопая лошадь по крестцам ладонью.

      Ночью пошел дождь. Карюшку привязали за крючья, а сами легли под телегу, набросав сверху