кружок, но там нашли, что для первого произведения молодого автора она слишком смела.
Тогда он устроил вторую читку в квартире журналиста Нестора Рокплана*. Пятнадцать молодых людей, набившихся в комнату расселись прямо на матрасах. Смелость была им по душе. Они кричали: «Долой «Христину»! Пусть ставят «Генриха III»!» Актер Фирмен, большой энтузиаст драмы, организовал у себя третью читку, на которой присутствовал и песенник Беранже, считавшийся тогда лучшим поэтом эпохи, – либерал, фрондер и друг банкира Лаффита. Туда пришли и мадемуазель Марс, и генеральша Дюма. Успех был огромный. Мадемуазель Марс сочла, и вполне справедливо, что ей очень подходит роль герцогини де Гиз, ибо она давала возможность сыграть скромную и вместе с тем страстную женщину а роли такого типа всегда превосходно удавались актрисе, в сценах насилия она предпочитала участвовать лишь в качестве жертвы. Короче, она выказала себя горячей сторонницей пьесы. Присутствовавшие актеры решили просить Комеди Франсез принять «Генриха III» вне очереди, и на читке пьеса прошла «на аплодисменты». На следующий день, едва Дюма появился в Пале-Рояле, как его вызвал к себе генеральный директор барон де Броваль. Броваль этот был высокомерный грубиян и краснобай. Он принял молодого человека весьма нелюбезно, грозно сказал, что занятия литературой несовместимы со службой, и предложил ему сделать выбор.
– Господин барон, – ответил Дюма, – общественное мнение считает его высочество герцога Орлеанского покровителем литературы. Я не буду предпринимать никаких шагов до тех пор, пока он не уведомит меня, что больше не нуждается в моих услугах. Я не собираюсь подавать в отставку. Что касается моего жалованья, то, если эти сто двадцать пять франков в месяц ложатся тяжким бременем на бюджет его высочества, я готов от них отказаться.
– А на какие средства вы собираетесь жить?
– Это, господин барон, касается только меня.
На следующий день выплату жалованья приостановили. Но у Дюма был свой план: он собирался через посредство Беранже обратиться за помощью к банкиру Лаффиту. Банкир и в самом деле согласился выдать Дюма три тысячи франков при условии, что он положит в сейф банка рукопись «Генриха III». Три тысячи франков – оклад за два года! Дюма помчался с деньгами к матери. Генеральша была потрясена. Неужели театр и впрямь дает возможность заработать на жизнь?
Репетиции проходили без особых происшествий. В исполнении Жоанни де Гиз был «старым рубакой, мужественным и решительным», он великолепно произносил фразы под занавес, которые всегда звучали неожиданно и эффектно:
«Сен-Поль! Велите привести тех, кто убил Дюга».
«А теперь пусть эта дверь откроется только для него!»
«Теперь, когда мы покончили со слугой, займемся хозяином».
История с «Христиной» не прошла для Дюма даром, и по отношению к исполнителям он был сама любезность.
– Вы гораздо лучше меня разбираетесь в этом, – говорил он актерам. –