травинки, каждого листочка, при виде восхода и заката! Когда всегда счастлив просто потому, что существуешь и ощущаешь себя частью божественного, частью единства. Знаешь ли ты, что такое, когда душа наполнена любовью к существованию? Когда она всегда пребывает в осознанности и более ей ничего не надо, чтобы испытывать блаженство! Всё уже есть! Более ничего не надо! При этом тело чувствует, что оно всемогуще, что оно может взлететь и облететь всю Вселенную или нырнуть на дно океана. Болезни никогда не могут потревожить силу тела, потому что оно вмещает крепкий и осознанный дух. Занимайся духовными практиками, медитируй, читай книги, заботься о своём теле, ходи на йогу и…
Произнося этот монолог, Артур ходил по кабинету, голова наклонилась вниз, глаза были опущены в пол, а руки продолжали держать тело в прочном кольце. Периодически голос срывался, и он начинал то пищать, то кашлять, то хрипеть, а потом вновь выравнивался. Я вздрагивала от этих перепадов. Жуть жуткая.
Через несколько минут я уже хотела сбежать из кабинета, скрыться и никогда не возвращаться. Потом я всё-таки решила взять себя в руки, потому что знала, что Артур во мне очень нуждался, хоть и никогда об этом бы не сказал. Кто ещё, как не я, проконтролирует ситуацию и не даст ей дойти до большой беды.
Слушать речей Артура я не могла, поэтому решила почитать почту и не вслушиваться в его слова. Важно было лишь периодически наблюдать за ситуацией, чтобы быть наготове и вмешаться при необходимости.
Честно сказать, мой подход сработал как-то странно. «Выключив звук», я не смогла оторвать взгляда от Артура.
Мне представилась вот какая картинка: по кабинету расхаживал человек неопределённого возраста, одетый в белый халат желтоватого оттенка, из-под халата были видны серые неглаженые брюки, неопрятный и засаленный ворот рубашки и кусок давно немытых кроссовок. Тело доктора было очень напряжено, обвито плотным кольцом рук без шанса на свободу. Во время своей лекции фигура периодически резко складывалась вдвое с центром сгиба в районе желудка, будто его бил кто-то невидимый. Лицо принимало выражение старика, измученного долгой и суровой жизнью и оттого обозлённого. Когда он открывал рот, одновременно с этим хмурился лоб, а брови периодически ходили то вверх, то вниз. В лице и в теле читалась агрессия. Периодически старик останавливался перед пациентом, с усилием выпрямлял корпус, энергично открывал рот, размыкал самообъятия и начинал размахивать руками. После этого тело складывалось в исходную позицию и доктор отворачивался от больного, направляя свой взгляд на небо. В этот момент, честно сказать, глаза меняли своё выражение, а взгляд смягчался. На лице Артура читалась боль, граничащая с отчаянием, обращённая ввысь, как бы в надежде найти там поддержку. Через несколько секунд старик вновь начинал активно открывать и закрывать рот, поворачиваться лицом то ко мне, то к пациенту, и при этом его глаза вновь ожесточались. Жуть жуткая!
Наблюдая за Артуром, я поняла, что его образ напоминал скорее злобно бранящегося старика, нежели целителя