встречу с Себастианом он приходил хорошо подготовленным. Ужины дома в Лунде[11] вооружили Стефана – младшего сына в роду полнокровных научных работников – для словесной борьбы, и он часто стремился к дискуссиям с этим острым на язык, невозможным человеком, которого боялись так много других студентов. Кроме того, Себастиан напоминал ему старшего брата Эрнста, который, испытывая не менее сильную потребность в самоутверждении, всегда переходил границу в борьбе за свою правоту. Поскольку для них обоих – для брата Эрнста и Себастиана – самым важным было именно это. Настоять на своем. Не обязательно быть правым. Это делало их обоих трудными интеллектуальными противниками, идеально подходившими Стефану. Он оказывал им сопротивление, в котором они нуждались, но никогда не оставлял за ними конечной победы. Он возвращался с новым вопросом, потом со следующим и так далее. Они стремились к большой решающей битве, а получали долгую изматывающую войну. Против них это было единственным способом самоутверждения.
Изматывание.
Однажды утром почти два года назад Себастиан поджидал Стефана перед его приемной. Словно призрак из его прошлого. По усталому взгляду и мятой одежде казалось, будто Себастиан прождал целую ночь. Уже тогда он представлял собой осколки самого себя. Он потерял дочь и жену во время цунами 2004 года и с тех пор катился по наклонной спирали. На смену успехам, лекциям и презентациям книг пришли мучительные мысли, апатия и нарастающее злоупотребление сексом. Больше идти ему было не к кому, объяснил он. Не к кому. Они начали встречаться. Всегда на условиях Себастиана. Между встречами иногда могли проходить месяцы, а иногда лишь несколько дней. Но контакта они не теряли.
– Как, по-твоему, отнеслась бы к этому сама Ванья? Если бы узнала? – продолжил Стефан.
– Сказала бы, что я псих. Заявила бы на меня в полицию и возненавидела. – Себастиан ненадолго умолк. – Я это знаю, но… думаю только о ней… все время, по кругу, по кругу…
Голос немного изменил Себастиану, и конец предложения прозвучал почти шепотом. Он ненавидел внезапно лишаться сил, позволять чувствам брать верх и мучительно понижать голос до толики былой мощи.
– Это нечто совершенно новое. Я привык к контролю, – с трудом прошептал он.
– Неужели? Значит, ты считаешь, что вплоть до того, как ты узнал, что она твоя дочь, ты держал все под контролем? Твой гениальный план заключался в том, чтобы полностью, на сто процентов изгадить свою жизнь? В таком случае поздравляю, тебе это действительно удалось.
– Просто чудо, что тебя еще не лишили лицензии, – чуть более уверенно ответил Себастиан, посмотрев на своего терапевта пустым взглядом.
Стефан наклонился вперед. Больше всего ему в Себастиане как в пациенте нравилось то, что можно было, отбросив деликатность, бить наотмашь.
– Ты же не хочешь, чтобы я потакал тебе. Всю твою жизнь люди потворствовали тебе. А я не буду. Ты потерял во время цунами семью и с тех пор утратил контроль. Полностью.
– Поэтому-то