бритвенные станки Романов не любил, предпочитая им немецкую опасную бритву Solingen. У Малюты Скуратова, который также отвечал и за личную безопасность начальника строительства, это вызывало законное беспокойство.
– Оставил бы ты, Пётр Алексеевич, это опасное баловство! – неоднократно выговаривал ему главный цербер. – Бритва – вещь дюже опасная! Ну, а как у молодца во время бритья рука дрогнет, или тебе позвонят, и ты за телефоном дёрнешься! Что тогда? Поминай, как звали!
– Умолкни! – морщился Пётр. – А то ещё накаркаешь!
Кремами государь не пользовался, поэтому после бритья цирюльник в обязательном порядке прикладывал к лицу Романова горячую салфетку.
Усы Пётр Алексеевич стриг редко, поэтому они всегда торчали у него вразлёт, как у рассерженного кота.
После бритья следовала процедура одевания. Одеваться он всегда старался практично и по сезону, не гонясь за модой. Единственное, чему он подчинялся, так это этикету при ведении переговоров. Тогда Пётр Алексеевич тщательно выбирал костюм, подбирал галстук, заколку для галстука, запонки и наручные часы. Всё должно было смотреться дорого, но не крикливо, и по последней моде. Сегодня день предстоял обычный, без приёма высоких гостей и представителей иностранных фирм, которые, почуяв возможность хорошо подзаработать на строительстве «объекта», потянулись в «Тридевятое царство», как гуси по осени в тёплые страны. Поэтому, не мудрствуя лукаво, он надел понравившиеся ему своей практичностью джинсы «Levi Strauss», которые заправил в высокие офицерские сапоги, и машинной вязки серый свитер с высокой горловиной.
Покончив с утренними процедурами, Пётр Алексеевич спустился на первый этаж в столовую, где его уже ждали приглашённые с вечера гости. Экономя время, которого, как известно, занятому человеку всегда не хватает, Романов никогда не садился за стол в одиночестве, устраивая во время обедов и завтраков короткие совещания. В еде Пётр Алексеевич привередлив не был, и в основном предпочитал русскую кухню. На завтрак любил гречишные блины со сметаной, вареники с вишней, свежую кулебяку, хлебный или клюквенный квас. Была у него маленькая гастрономическая слабость, о которой знала вся домашняя челядь: любил Пётр Алексеевич, чтобы посреди стола стояло блюдо с его любимыми жареными немецкими колбасками.
На обед зимой и поздней осенью повара варили мясные похлёбки, кислые щи со свининой, запекали целиком молочных поросят, начинённых кашей, готовили пироги с зайчатиной и перепелиными яйцами, жаркое из тетеревов и рябчиков, нашпигованных мелким шпиком, куропаток в тесте, говяжьи языки и телячьи ножки под острым соусом и много ещё чего такого, от чего русская душа отказаться не в силах. И обязательно во время обеда по правую руку от Петра Алексеевича стояла серебряная сулея с его любимой перцовой настойкой, которой он наполнял свою рюмку каждый раз после перемены блюд.
Ужинал Романов всегда в узком кругу, часто в дамском обществе. Ассамблеи и балы не устраивал, так как понимал: