удовлетворения, которое испытывает Нэнси, ожидающая ребенка. Пилар видела это, но понятия не имела, что та ощущает. Наблюдая за падчерицей сегодня, она почувствовала себя прохожим, заглянувшим в чужое ярко освещенное окно. Ей понравилось то, что она там увидела, но попасть туда она не могла, да и не хотела. Точно так же ей были совершенно чужды чувства радости и восторга по поводу рождения ребенка.
– Ну хорошо, а сама-то ты чем так опечалена? – Он внимательно наблюдал за ней, протянул руку и накрыл ладонью ее кисть. Она улыбнулась:
– Я не знаю… может, я стала старой и меня потянуло на философию… а иногда мне кажется, что я сильно изменилась, и это меня слегка пугает.
– Скорей всего, ты еще находишься под впечатлением того, что мы поженились. – Брэд попытался превратить все в шутку. – Вот я так точно изменился. Чувствую себя помолодевшим лет на пятьдесят. – Но, взглянув на нее, он стал серьезным. – Что заставило тебя решить, будто ты изменилась?
– Не знаю. – Пилар не могла рассказать ему про Нэнси, поэтому решила схитрить: – Я сегодня завтракала с одной приятельницей. Она сказала мне, что беременна, и так волновалась из-за этого, что странно было смотреть.
– Первый ребенок?
Она кивнула.
– Как же не волноваться? – продолжал Брэд. – А вообще-то дети есть дети, и будь у тебя их хоть десять, всегда будет казаться, что еще один не помешает. И, наверное, женщина, обнаружив, что она беременна, хоть в первый раз, хоть в десятый, все равно будет волноваться. А с кем ты завтракала? Я ее знаю?
– Да одна из наших девушек из офиса. Может быть, сыграло роль то, что я поговорила с ней сразу после ухода тех людей, ну, которым так не повезло с ребенком… Они так волновались и переживали… Но почему, черт возьми, они так уверены, что им нужен ребенок? Почему они уверены, что, когда вырастет, он будет их любить и уважать? Боже мой, Брэд, ведь принятие такого решения – это ответственность на всю жизнь! Как же они не боятся?
– Я полагаю, что здесь нечего бояться. И вообще, что-то ты много вопросов задаешь на эту тему. Может, это и к лучшему, что мы обошлись без подобных проблем. – За все годы их знакомства Пилар никогда не поднимала вопроса о детях. Он тоже этого не делал, но у него-то дети были. Если уж на то пошло, они имели все: друг друга, работу, общие интересы, общих друзей, его детей, в конце концов. Они ездили в Лос-Анджелес, Нью-Йорк, путешествовали по Европе, как только выпадала такая возможность. Конечно, родись у них ребенок, проблем бы прибавилось, и, хотя они не были неразрешимыми, что-то, несомненно, поменялось бы в их жизни. Но дело в том, что Пилар никогда даже не заикалась на эту тему.
– Откуда ты знаешь, что это к лучшему? – Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Боже мой, Пилар, но ты же никогда ничего мне не говорила! – Брэд был поражен, заметив в ее глазах тоску и неудовлетворенность, которых раньше никогда не видел. Это длилось всего мгновение, она тут же взяла себя в руки, и он решил, что ему показалось.
– Я просто хочу сказать, что ничего не понимаю. Не понимаю,