не верить, и роману приходил конец – его губили подозрения и ревность. Анна успела искренне привязаться к умнице Джозефу, своему единственному долговременному бойфренду, который прекрасно разбирался в реактивных двигателях, но был твердо убежден, что каждую свободную минуту она подыскивает ему преемника.
А что касается красивых и уверенных мужчин, которые искали женщину себе под стать, то они не считали Анну достойной парой: она слишком хорошо понимала их махинации и вдобавок обладала острым язычком. Она занимала оборонительную позицию всякий раз, когда подозревала, что на нее обратили внимание из-за внешности, а не из-за ума, и становилась чрезвычайно язвительна.
Приходилось ей сталкиваться и с женской неприязнью. Анна слишком поздно поняла, что для красавиц существуют определенные правила. Она не распознавала ревности, пока та не вспыхивала ярким пламенем, а затем старалась потушить пожар самоуничижением. Или присоединялась к женщинам, которые с энтузиазмом перечисляли свои недостатки – и тогда им казалось, что себя-то она считает безупречной. Анна никогда не нуждалась в том, чтобы составлять перечень своих дефектов. Кто-нибудь всегда охотно делал это за нее.
Она чувствовала, что не вписывается в окружающий мир. Точь-в-точь как раньше.
Анна отличалась от остальных, казалась каким-то странным исключением… и поэтому решила, что вряд ли сумеет найти так называемую вторую половинку. Родственную душу, как выражались счастливчики.
Неудивительно, что ее лучшими друзьями были Мишель и Дэниел. Люди, для которых внешний облик значил мало.
И, как бы страстно ей ни хотелось оставить навеки в прошлом ужасные годы юности, Анна по-прежнему чувствовала себя девочкой, которую обзывают толстухой, а не женщиной, вслед которой восхищенно свистят.
12
Джеймс знал, что момент расплаты рано или поздно настанет – и гром грянул в одиннадцать часов утра.
– Кстати, надеюсь, никто не забыл про вечеринку в честь юбилея компании? Подробности скоро пришлю, – сказал Гаррис.
На нем была футболка с надписью «БОБ МАРЛИ» под фотографией Джими Хендрикса в клетчатых брюках.
– Мы ведь договорились, да?
Джеймс уже обдумал варианты. Он, конечно, мог потянуть время и сказать: да, мы с Евой придем.
Но взнос составлял сто фунтов. Нужна была веская причина, чтобы объяснить отсутствие Евы. Язва желудка. Или проблемы с родственниками. Предстояло сочинить историю, которая связала бы его по рукам и ногам и не оставила абсолютно никакого выхода. До сих пор он никому не говорил, что они с Евой расстались, – это была ложь посредством умолчания, и Джеймс искусно маневрировал, когда кто-нибудь спрашивал, чем он будет заниматься на выходных.
На сей раз потребовалось бы активное вранье: визит к врачу, несдаваемые билеты в Стокгольм… а еще – помнить, кто что сделал и кому сказал. А когда правда наконец выйдет на свет, остальные сложат два и два и догадаются. Джеймс живо представлял,