и так сравнить.
Хорошо помню те дни, когда отец дневал и ночевал в поле. Не было никакой возможности взять меня в поле, я, придя из школы и приготовив уроки, усаживался за калиткой на лавочку и ждал отца. Ждал из-за угла улицы автомашину, которая развозила пахарей по домам. А то и просто бродил по двору, томясь в ожидании.
– Ма-а.., скоро папка вернётся?
– Видишь, смеркается, скоро зафырчит грузовик.
Получив ответ, брёл вновь к лавочке и погружался в полевые мечты.
Грузовик, как всегда, задерживался. Кончалось терпение ждать.
– Ма-а, а папка обещал, как приедет, в гости сходим к соседу. К нему друг приехал. Знаменитый. Комбайнёр. Награды у него есть.
– Пообещал, значит сходите. Наш отец – человек слова. Жди.
Слушал ответ, а ухо обрабатывало звуки шоссе. Наконец-то ловило звук мотора, и грузовик выныривал из-за угла.
– Ура! Папка приехал! – и со всех ног встречать.
Когда повечеряли, отец напомнил:
– Собирайся. Идём. Нас ждут.
Знатный комбайнер дядя Ваня Сергеев увлекательно и детально рассказывал о комбайне новой марки. Я внимательно слушал. Запоминал. Оказалось, что комбайн, как и трактор, любит и смазку и ласку, не отказывается и от запчастей. А на жатве трудится больше человека.
– Любит руки одного хозяина, – утверждал Сергеев в процессе рассказа.
– Да, – соглашался отец, – вы, Иван, – истинный знаток техники. Не за красивые слова в поле награждают, а за дела.
– А что может ваш сын? – поинтересовался Иван Сергеев, глядя мне в лицо.
– Володя, – отец чуть призадумался, оформляя мысль. – Да многое: самостоятельно запустит «пускач», переключит, чтобы получить устойчивые обороты движка, ну, и у рычагов не растеряется, тронется, опустив плуг, начнёт пахать. Конечно, под моим присмотром.
– Правильно, Васильевич, учи нам смену. Я вот в его годы такого ещё не умел. Некому было учить. Учила жизнь.
Слова Сергеева, наверное, крепко запали в душу отца. Он с той поры не переставал думать о сказанном и часто повторял:
– Ладно, я – пахарь. И умру пахарем. А что с тобой? Мечтаешь быть агрономом. С одной-то стороны, верно, а с другой – не очень… Твои сверстники стремятся в город: кто учиться, кто работать. В поле не заманишь калачом, а ты твердишь своё: «Люблю жить в станице!»
Я знал, что отцу рисовалось иное моё будущее. Папка любил скрипку, хотя и не играл. Ни на чём! Любил слушать мелодии скрипача – станичника Подобряя. Тот к тому же был дока по колёсному делу. Мог одеть в деревянные колёса любую бричку, линейку, бедарку. А в обеденный час выдать мелодию.
Слушая Подобряя, отец видел меня знаменитым скрипачом на сцене.
– А почему бы и нет? – говорил, вслушиваясь в чудесные мелодии Вивальди.
Но это были его мечты.
– Володя, – спрашивал, когда я нехотя вставал с сидения трактора, – хочешь быть агрономом или трактористом?
Я понимал: отец лелеет