образование в СССР стало доступным практически всем.
В армии я понял, что не хочу быть сталеваром (адова работа и пьяницы все вокруг). Что я вообще не хочу работать. Я с детства был взрослым не по годам, ситуацию в обществе видел хорошо: только художники имели тогда свободу. Пришел на работу, ушел, когда хочешь, режим можно не соблюдать, никто тебя не контролирует. За тунеядство в тюрьму не посадят (а тогда легко могли по статье посадить)! Я в художники пошел с холодным носом, сделав сознательный выбор.
Витя не смог вписаться в систему. Он был художником своего времени – художником андеграунда. Он создавал пейзажи – жизнь бараков и трущоб. Жизнь эта не вечна. Она исчезает. Часть и моей жизни там осталась. Тогда выбор был невелик. Человеку трудно было сориентироваться, – я говорю не про формальную сторону образования. Витя нашел органичный образ жизни.
Все различие между ТОГДА и ТЕПЕРЬ – в пустоте, которая была в то время. Полная пустота! Ни книг, ни фильмов, ни информации, ни хорошего образования. Полная пустота порождает в голове легенды. Тогда, в 70-е, были три легенды – легенда про художника Ван Гога, которая дошла до наших палестин и дала ростки, легенда про Мастера и Маргариту (Булгакова) и легенда про то, что хорошо лежать в психбольнице. Все там полежали. Многие, во всяком случае. Прослышали, что правозащитники прошли через психушки, и…
У студентов художественного училища был свой миф, который назывался Ленинград (все стремились уехать в город на Неве, чтобы дальше учиться там).
Еще одна полулегенда – Павел Филонов. Такой фетиш возник, потому что в 1972 году в Новосибирске прошла выставка П. Филонова, был выпущен небольшой каталог, который разошелся по городам и весям и дал резонанс.
Отсутствие культуры приводит к самообразованию. Легенды – это субкультура, ни на чем не основанная, в общем-то, в смысле фактологии. Отсутствовала аналитика, аппарат работы с фактами. Андеграунд – это та же субкультура.
Легенда про Ван Гога стала идеологической величиной. Через призму этой легенды развивалась вся художественная культура 70-х годов.
Махотин был достаточно искренен. Модель усвоил органически: художник, отвергнутый обществом, находит побудительные мотивы только в своем творчестве (больше, получается, негде). Виктор был неформальным человеком. Он сформировал свой пуристский стиль живописи и стиль жизни (который неотделим от его работ!).
Витя, в отличие от всех остальных, ни на кого, по моему мнению, не похож. И как художник он состоялся.
Витя любил книги (особенно старые) по философии, по искусству. На книжных рынках попадались тогда книги из расформированных библиотек. Он собирал их – отовсюду тащил.
Иконы – еще одна его страсть. Их было у него очень много – редких икон. Витя в иконах хорошо разбирался. Его любимые – «Умягчение злых сердец», Серафим Саровский, св. Илья и Прохор, с лошадками – Св. Георгий. Всю коллекцию икон у Вити