Тур к Робину Гуду. История одного отпуска. Андрей Геннадьевич Бурнаев

трапеза?

      Робин ответил с английским юмором:

      – Трапеза переносится с полдня на полночь. Прекрасная дева Берта, я отправляюсь в Ноттингем вместе с тобой! Там, как оказалось, у меня есть небольшое дельце. Заодно я помогу тебе вернуть долг Гаю Гисборну.

      Мэриен в этот момент как-то съёжилась, руки безвольно упали по бокам.

      – Опять ты уходишь, Робин, – печально прошептала она.

      Мне стало жалко её, и я даже пробежал лапками по её волосам, как бы стараясь погладить, но она только отмахнулась.

      Робин ободряюще хлопнул Мэриен по плечу:

      – Оставь свою тоску, Мэриен. Ещё не наступит полночь, как мы вернёмся. А ты следи, чтобы нашу трапезу не продолжили собаки.

      Отец Тук шумел:

      – Где этот подлый грабитель девиц? Черт меня побери, если я не справлюсь с дюжиной таких мерзавцев.

      Маленький Джон строго и хитро взглянул на него:

      – Ты и ругаться можешь, отец Тук?

      Тот отвечал ему свысока:

      – Клянусь святым Патриком, я только до тех пор монах, пока у меня ряса на плечах. А как сниму её, то могу пьянствовать и ухаживать за девчонками не хуже любого лесника.

      Маленький Джон приложил к губам палец и прошептал:

      – Ступай вперед, балагур, да помолчи немного. А то шумишь как целая толпа монахов.

      Тот согласно закивал головой, величиной с большущий глобус.

      Я решил пристроиться ехать на лошади леди. Но кожа у неё (всё-таки это лошадь леди) оказалась очень чувствительной и она пару раз хлобыстнула меня хвостом. Пришлось зацепиться за краешек седла, почти у самой пятой точки леди. Потом, правда, я перелетел ей на плечо, чтобы оглядеться. Но это было опасно, потому что любая попутная ветка могла сбросить меня с плеча в кусты. Таким образом, я мог потеряться, так сказать, отстать от экскурсии. Постепенно мы выехали на тракт. Лошадь сильно потряхивала. Не смотря на свои шесть лап, держаться мне было трудно. Опять я проклинал своё дурацкое желание пуститься в длинный путь. Кроме того, по бокам дороги стали появляться виселицы с труппами, от которых пахло сладко. Мой мушиный мозг то и дело порывался перенести крылатое тело прямо к ним. Вот показались ворота городишки Ноттингема. Мост, башня, то да сё, конечно восторгало. Но вот вонь, казалось хлынувшая из ворот прямо мне в нос, убивала как будто мухобойка. Мы выехали на круглую площадь. Неподалёку загудели трубы. На эшафоте стояли глашатаи и их юные, хриплые голоса завопили: