сожжено дров, бумаги, свечей, электричества, нервов, полезных ископаемых, нефти, пироксилина, пластиковой взрывчатки, людских ресурсов, городов и целых цивилизаций, – и все, по сути, лишь только ради одного: убедить других, что они знают о будущем больше. Полемика, безусловно, нужна и дело хорошее, но лишь если все заинтересованные стороны имеют четкое представление о мере.
Люций Сенека Младший в свое время сокрушался, призывая на помощь всю свою стоическую невозмутимость, по тому поводу, что каждое из поколений будто бы могло дать только одно-два имени – носителей разума, достойных быть названными мудрыми, и ничего вроде бы с этим поделать нельзя. Можно, почему нельзя. Еще как можно. Напомните себе еще раз, через запятую, сколько тысячелетий насчитывает история данного континента. Затем поделите то, что получилось, на число поколений. Можно даже не делить, это мало что изменит. Покажите что-нибудь в традициях печатных форм, созданное на данной части суши, что по крайней мере оправдало бы свое упоминание. Я к тому, что, если только фамилия у вас не содержит достаточное число требуемых звуков, боюсь, вам бы тут сильно пришлось затрудниться, поскольку упоминать тут нечего. Не говоря уже о том, чтобы помнить. В самом общем виде: вы без усилий без этого проживете.
И сделав им самое приятное из того, что только мог, – оставив далеко позади все их справки, селекции и национальные приоритеты, в свою очередь я, собирая однажды альпстраховку под локоть, глядя на снег в пропасти под ногами и поднимаясь в мыслях к совсем иным измерениям и синим горизонтам, удивлялся про себя другому. Насколько же поразительно, прямо дьявольски предусмотрительным и дальновидным было со стороны тех начитанных имен и других возникнуть однажды из небытия в такой-то точке времени в такой-то точке континента с достаточно приоритетной фамилией, чтобы сразу отпала масса ненужных вопросов. Что-то подсказывает тут мне, что несогласных будет совсем немного, но их-то мнение как раз знать не обязательно. Кто не согласен, пусть попробует связно, грамотно и без эмоций доказать мне, что тот массовый психоз, искусственно нагнетаемый вокруг имени какого-то Пушкина, вообще был бы в принципе возможен, проходи тот по историческим подмосткам не как «А. Пушкин», а, скажем, под обычным каллиграфом «Ахмед Закаев». Вряд ли бы тогда ему было бы достаточно одного умения писать без акцента. На что, конечно же, мне в обязательном порядке возразят – с классической снисходительной точкой в конце, – что в том-то все и дело:
что все, достаточно великое и непревзойденное просто по определению не могло бы возникнуть иначе, как не под весью достаточно русской фамилии. О чем и был разговор. Без этнического порабощения культур невозможно рассчитывать сохранить контроль над их будущим. Звучит настолько же безграмотно, насколько и рационально. Но это уже то, что зовут лингвистикой.
В качестве