дверей со старинными бронзовыми ручками. По две с обеих сторон. Останавливаются перед крайней правой. Первым входит Альберт.
В центре комнаты, едва ли уступающей по размерам зале наверху, на каменном основании – деревянная ложа. По стенам развешаны пятнадцать железных, выточенных в форме руки, держателей, куда вставлены чадящие факелы. Чёрный дым струится вверх. В помещении довольно светло. В углу простая кровать с тумбочкой и двумя креслами рядом.
Гость привязан к деревянному ложу. Тело трясётся, как в лихорадке, выгибается дугой. Мокрая слипшаяся чёлка закрывает лоб. Часто стонет. Временами стон переходит в крик.
Вошедшие приблизились. Альберт осмотрел и потрогал раны. Края покраснели и распухли. При надавливании выделилось немного сукровицы. Тело – кипяток.
– Думаю, через неделю, максимум две оклемается. Если… если выдержит сердце. Дамы, будете дежурить по очереди, – приказал Альберт.
Тело мужчины вновь выгибается дугой. Изо рта вырывается крик, от боли переходящий в звериный рёв.
– Он без сознания? – тихо спросила Александра.
– Да. Но боль чувствует. Не помнишь, как саму также колотило?
– Конечно, нет, – вскинулась брюнетка.
Альберт улыбнулся:
– Дежуришь первой.
Саша закусила губу, но промолчала.
Ева потянула за бронзовую ручку. Тяжёлая дверь открылась. В кресле у изголовья ложа скучает Александра. Третье её дежурство. Минуло шестнадцать дней, как новичка доставили в усадьбу. Она дежурила шесть раз, подменяя девчонок. Алику это не понравилось. Ну и дьявол с ним!
Подошла с другой стороны к изголовью и кивнула на гостя:
– Как он?
– Нормально, – взглянула на неё Саша, – уже два дня приступов нет.
На стенах потрескивают факелы.
Ева посмотрела на мужчину. Спутанные мокрые тёмные волосы закрыли лоб. У правой брови тонкий шрам. Приподняла простыню, укрывающую голое тело. Страшные раны почти зажили. Остались тонкие тёмно-бурые царапины. Дыхание ровное, спокойное.
Убрала волосы со лба пациента. Ладонь опустилась на влажный, прохладный лоб. Тело чуть заметно дрогнуло. Через несколько секунд веки, затрепетав, распахнулись, и на Еву, немного «поплавав», уставились тёмно-серые глаза.
– Привет, – улыбнулась она, – с возвращением.
Мужчина поморгал, зажмурился от яркого после стольких дней комы света. Да и зрение, скорее всего, чудит. По себе знает. Хоть и давно это было. Гость вновь открыл глаза и, не спеша, осмотрелся.
– Я где? – прохрипел он.
– У друзей, – Александра погладила его по голове.
Тот попытался подняться, но не получилось – запястья и лодыжки крепко привязаны к кровати мягкими полотенцами.
Ева ласково положила руки ему на плечи.
– Не надо. Лежи. Ты ещё слишком слаб.
Сны странные. Часто повторяется один и тот же. Тёмная комната.