слово, то карканье!.. А носы их видели?… Вороний клюв поменьше будет!
Сравнение француза с вороном было точно подмечено. Если к тому же прибавить русскую поговорку, которая родилась в дни отступления непобедимой когда-то армии Бонапарта: «Голодный француз и вороне рад».
– Так ехать будете, али как?… – напомнил о себе извозчик.
– Будем-будем! – обнадёжил его Атаназиус и спросил Татьяну. – Вам в какие края, Татьяна Николаевна?
– На Воронцовскую улицу, что на Таганке, – ответила девушка, беря в одну руку деревянный сундучок, в другую плетёную корзинку высматривая свободного извозчика. – Прощайте, господин Атаназиус! Счастливо вам до места доехать! Рада была познакомиться…
– Погодите! – прервал её Штернер. – Я тоже рад! Но давайте сделаем вот что… Сначала я провожу вас на Таганку, а уж потом вернусь на станцию и возьму возок до одной из деревень.
– Зачем же обо мне беспокоиться? – вспыхнула Татьяна. – Сама доеду. Не маленькая. У вас дела поважней будут…
– И возок новый ни к чему брать, – встрял в разговор извозчик.
– Так мне потом по делам из города ехать… – начал было объяснять ему Штернер.
– А вы, барин, меня послушайте! И вы, сударыня, тоже. Довезу вас обоих – и на Воронцовскую, и… в какую деревню?…
– В Воробейчиково, – уточнил Штернер.
– Знаю такую. Аккурат перед Зуевом.
– Точно, – кивнул молодой человек и обратился к девушке. – Ну, так как, поедем?…
Та уже не отнекивалась.
– Часа за три управимся, – добавил извозчик, ставя в сани их общую поклажу. – Ежели «на чай» дадите…
– И на рюмку водки тоже, – шутя, пообещал Атаназиус, подстраиваясь под «русский обычай» и помогая Татьяне усесться в санях.
– Крепких напитков не пью, – твёрдо сказал извозчик.
– Что так?
– Жена против.
– Так ведь не узнает.
– Болеет она у меня, барин. Не первый год. Лучше деньгой взять. На всякие там снадобья и на дохтура.
– Вас как зовут? – спросила Татьяна.
– Никифором, барышня. Двадцатый год в Москве извозничаю.
Штернер сел в сани рядом с Филипповой. Никифор стал укладывать под ноги новых пассажиров мешки с сеном, а после прикрыл плечи обоих волчьей шубой.
– Ну, с Богом! – сказал он, резво взобравшись на облучок и беря в горсть концы вожжей. – Фьють, Сивый! Двигай, голубь ты мой!
Глава II
ТАТЬЯНИН ДЕНЬ
Твоё отрадное участье, Твоё вниманье, милый друг, Мне снова возвращают счастье И исцеляют мой недуг.
Само собой вышло, что в пути Атаназиус коротко рассказал Татьяне о своей жизни.
Та, конечно, ахала и охала, иногда даже с недоверием смотрела ему в глаза, радовалась его победам, горевала над его бедами – за четверть часа прожила всю его жизнь и даже в конце немного подустала и поняла, что повзрослела сразу на несколько лет.
Читатель вскоре и сам узнает историю