ревом, грохотом и визгом взлетает в небо прямо из ближних кустов. И не понял даже, что именно. Причем это что-то взлетело достаточно высоко, зависло над нами и передумало удаляться.
– Что там? – спросил я по связи.
– Виталька… – то ли мне сказал, то ли позвал Рахметьев своего второго номера.
– Что? – спросил я. – Доложите…
И снова посмотрел в небо. Взлетевший предмет, внешне объемный и, наверное, нелегкий, не просто висел в воздухе, а плавал в нем, раскачиваясь, как сиденье качелей. Только не было видно, к чему это сиденье крепится. И с каждым новым раскачиванием увеличивался угол амплитуды и возрастала скорость движения.
– Рядовой Пашинцев… – начал объяснять старший сержант Камнеломов, – увидел громадное мягкое кресло в кустах. Подошел и сел в него. А оно взлетело…
– Какое еще кресло?! – рявкнул я в сердцах. – Откуда здесь мягкое кресло?
– Там стояло… – пальцем показал растерянный взводный снайпер ефрейтор Ассонов.
Он был третьим, кто видел произошедшее. Остальные повернулись только в момент реактивного рева. А мои выкрики были вполне обоснованными. Потери бойца взвода, слава богу, еще не произошло, поскольку Пашинцев еще не свалился с кресла. Наверное, крепко держался и руками, и ногами. Но кто знает, что там происходит. И вообще жив ли он? Мы же не видим его. Может, кресло попросту сжирает его, откусывая по кусочку и заглатывая. А потом, обожравшись, выплюнет останки и само упадет с высоты. При встрече с неведомым ждать можно всего, что угодно. Даже, когда противника перед собой не видишь, нужно ожидать автоматной очереди из пустоты. Не ждали же самолеты из пустоты сжигающих лучей…
За три предыдущие командировки в «горячую точку» у меня во взводе потерь не было. Только однажды один из бойцов получил пулю в предплечье – ранение не тяжелое, касательное, разрыв мягких тканей. Такие ранения проходят без последствий. А теперь, я предполагал, будет хуже. И мне придется за это отвечать. Но я не ответственности боялся. Меня зло разбирало за такое бездумное поведение рядового. Ведь всех предупреждал о крайней осторожности. И теперь вот такой глупый случай! Вопиюще глупый! И так же глупо выглядит появление мягкого кресла на лесистом склоне хребта. И мое состояние в этот момент тоже глупое. Я просто не понимал, что следует делать, что предпринимать.
Мы всем взводом смотрели в небо. Просто стояли и смотрели. До тех пор, пока я не спохватился и снова не рявкнул:
– Что встали, как на Красной площади! Всех ворон все равно не сосчитаете! Где охранение? Почему по сторонам не смотрим? Камнеломов! Охранение на твоей совести. Обеспечь…
Я никогда раньше не кричал на солдат. Приказывал громко и грозно – бывало. Но не кричал. А сейчас на меня напала истерика. Наверное, из-за рядового Пашинцева. Я сам почувствовал свое состояние и просто приказал себе «взять себя в руки». Это удалось на удивление легко. Наверное, сказалась армейская привычка выполнять приказы.
И в этот момент майор Ларионов снова вызвал меня на связь:
– Корреспондент