куда упал шлем, поднял его, осмотрел, ожидая самое худшее, но следов крови на шлеме не нашел. Головы в шлеме тоже не было, хотя я готов был даже это увидеть. А аккуратно расстегнутые, не разорванные ремни говорили о том, что Пашинцев скорее всего сам снял боевой шлем, чтобы примерить шлем инопланетный.
В это время над головой раздался новый свист, и я увидел, как кресло стало совершать быстрые круги. Впечатление было такое, что крутится центрифуга, причем кресло было повернуто спиной к центру вращения. А это значило, что центробежная сила обязана рядового Пашинцева из кресла выбросить. Скорость вращения была большая, а Пашинцев все не вылетал.
– Держись! Крепче держись! – говорил я, как колдовал, но рядовой мои слова, естественно, не слышал, поскольку его шлем с интегрированными наушниками находился в моих руках.
Однако он держался крепко и не вылетел, что при скорости вращения вызывало недоумение и непонимание с моей стороны. Я лично на центрифуге никогда не катался, но хорошо знаю, что такое центробежная сила.
Центрифуга работала больше минуты. И все это время я не дышал. Дыхание в груди сперло от нервного напряжения. Но потом вдруг движение по кругу прекратилось, да так резко, что от такой остановки рядовой должен был вылететь и улететь далеко-далеко. Кресло стало раскачиваться вправо-влево, уже как другие качели, с перпендикулярным первому движением. И только тут я подумал, что этим движением кто-то управляет. Не само по себе кресло выполняет заранее заложенную программу, а кто-то управляет им прямо сейчас. Но мысль эта не застряла в голове. Она просто появилась и исчезла, словно каплю дождя со стекла кто-то рукой смахнул. Я не придал этому явлению никакого значения. Мало ли что в голову порой взбредет! А потом, когда кресло начало описывать круги в воздухе, постепенно снижаясь, мысль эта вдруг вернулась.
Круги становились все меньше и меньше. У меня складывалось впечатление, что кресло выбирает ровное место для посадки, чтобы не покатиться вниз по склону. Но такое место выбрать было сложно, потому что склон густо зарос не только лесом, но и кустами, и высокой травой в придачу. Был один участок, представлявший собой поляну с небольшим уклоном. Правда, поляна эта заканчивалась обрывом, самый край которого был очень неустойчив. Это я видел снизу, еще когда мы поднимались по склону. И теперь опасался, что кресло пожелает приземлиться на самом краю, где почва неустойчива и готова рухнуть, вызвав большой обвал. Должно быть, тот, кто управлял креслом, не знал этого. Как я и предполагал, кресло стремилось попасть именно туда, снижаясь с каждым кругом.
До земли оставалась всего пара метров. В это время кресло начало демонстрировать вариант воздушного слалома, маневрируя на приличной скорости между деревьями. Я, вспомнив, что шлем рядового Пашинцева у меня в руках, следовательно, по связи он меня точно не услышит, заорал что было сил:
– Прыгай! Пашинцев! Прыгай!
Но он прыгать не стал. То ли не услышал меня, то ли испугался.
Кресло, продолжая свой стремительный полет, залетело за край обрыва. Там, в чистом воздухе, где